В так называемом «тайстовстве» бросается в глаза неожиданный рост популярности брежневской идеологии и необычная некритичность ее сторонников. Теперь «тайстовство» сравнивают с АКСовством, и, конечно, определенное родство трудно отрицать. Однако «тайстовство» при всей своей некритичности еще более неразумно, чем его предшественник, и, кроме того, явно настроено на служение чужой власти и подчинение ей. Такого нельзя было сказать про АКС, хотя у финских ультраправых в целом были симпатии в отношении как Германии, так и Италии, и центральная криминальная полиция следила за ними.
Если принимать во внимание непопулярность идеи коммунизма в академическом мире в 1940-50-х и даже начале 1960-х гг., непонятно, почему она вдруг стала популярна тогда, когда, с точки зрения специалистов, она, казалось, уже изжила себя. Со стороны кажется, что студенческая молодежь Финляндии утратила духовные способности и у нее наступило помрачение разума, Verniehtung des Verstandes, которое в Германии предшествовало приходу Гитлера к власти.
С 1950-х гг. молодежь не особенно интересовалась политикой. Обветшавшие патриотические лозунги, по представлениям того времени, больше угнетали, чем вдохновляли, а поддержка коммунизма была убедительным признаком духовной темноты.
В Финляндии, как и во многих других странах, свет искали в аналитической философии. В Англии она была средством борьбы демократии против тоталитаризма, о чем свидетельствует сокрушительная критика историзма Карлом Поппером. В чистом виде суровый логический анализ можно было применять и в других целях. Бертран Рассел, чьи произведения переводились и на финский язык, доказывал разумность пацифизма и бессмысленность сексуальных табу.
Прямое влияние философии логического анализа прослеживалось в литературном модернизме, который отмежевался от устремлений в духе романтизма и классицизма предыдущего поколения. Литературный модернизм был аполитичным, но именно он был духовной почвой для культурного радикализма 1960-х гг., который затем вылился в неосталинистское «тайстовство».
После эгоцентичного модернизма и гедонизма 1950-х гг. молодежь все больше увлекалась разъясняющим мир обществоведением.
Ристо Алапуро обратил внимание на то, что вошедшая в моду в Финляндии в 1960-х гг. социология играла особую роль в зарождении молодежного радикализма. В то время социология особенно занималась изучением масс. Личность с точки зрения науки не была в почете, она сама по себе была совершенно ничтожной величиной, так как общественные закономерности осуществлялись лишь на уровне масс. При изучении мнений в качестве объекта исследования брали большой представительный объект (множество), в котором было около тысячи человек. Общественные науки также были очень заинтересованы в измерениях и хотели, чтобы результат был по возможности «точным». История как наука в той ситуации по сравнению с общественными науками оказалась оттесненной на задний план, ведь она была в состоянии лишь конструировать «конструктивные целостности» и выявлять ход событий, которые, согласно новым взглядам, не относились даже к сфере науки, по своему характеру не были повторяющимися.