Теперь на неё смотрели и Торресы, и домочадцы. Причём все они стояли перед гостьей, в полном соответствии с этикетом, а Мири, видите ли, сидела. Ей хотелось зажмуриться и провалиться сквозь пол. Без сомненья, это кресло отец тоже припомнит.
— Вполне естественное для девушки волнение, — неожиданно мягко сказала донна Софья. — К тому же, похоже, она у вас не привыкла ни к повышенному вниманию, ни к обществу, как к таковому. Я слышала, дон Фернандос, вы ещё чуть ли не взаперти держите и разрешаете выходить из дому не чаще раза в неделю. Это так?
Отец прокашлялся.
— Обычная система воспитания для молодых девушек, донна.
— Позаимствованная вами в Иккаре, где принято считать, что место женщины — под ковриком в мужниной спальне. Вы мне эти восточные замашки бросьте, дон. Добро бы, сами родились и выросли в тех местах, ещё можно было бы понять; но вы же здешний уроженец, цивилизованный, вроде, человек! Извольте вернуться к нашим традициям и к уважительному отношению к особам женского пола, в том числе и к родной дочери. Узнаю о вашем неподобающем к ней отношении — прокляну лично и надолго. Вы меня поняли?
Дон Фернандос-отец лишь поклонился, всем видом выражая нижайшее почтение и покорность. Высокая гостья малость смягчилась.
— И не беспокойтесь, без жениха Мирабель Карраско не останется. Сколь уж я лично отказала в браке всем троим просителям её руки — с меня и компенсация за моральный урон. Нет тут никакого бесчестья ни для них, ни для вас, напомню, а есть воля Главы Клана. А достойную пару я ей сама подберу. Если только у девушки нет какой-то своей сердечной привязанности. Что скажете, донья?
Мири растерялась.
Впервые кто-то поинтересовался её мнением. Ведь даже фасоны платьев ей одобрял отец, даже книги в лавке и пирожные в кофейнях она выбирала под присмотром дуэньи. Маршруты для воскресных прогулок за неё продумывали братья. Список блюд к обеду несли дедушке, и никого не интересовало, что она ненавидит устриц, а от переизбытка шафрана в рябчиках её мутит. Удивительно, что ей о сватовстве-то сообщили, ведь могли просто обрядить в свадебное платье и привести к алтарю. А тут — сама всесильная донна интересуется её мнением! И даже подбадривает:
— Ну же, милая? Не стесняйся, ответь.
Даже если бы кто-то и запал ей в сердце, Мири нипочём не призналась бы здесь, при всех, особенно при отце и братьях, чьи физиономии аж перекосились от сдерживаемого гнева. Но скрывать ей было нечего, поэтому она лишь покачала головой. Вызвав очередное неудовольствие гостьи:
— Да, вижу. Не лукавишь. Похоже, тебя здесь как в клетке держали. Девушке в семнадцать лет не быть кем-то увлечённой? Воля ваша, но это как-то противоестественно.