Мужчина ещё больше сощурился, но уже от улыбки, растянувшей уголки его рта в знакомой гримасе кайфующего от распираюещего довольства демонюги.
– Зае*ись, крошка. Вот это была действительно реальная бомба. Я почти завёлся.
Он перевернул свою правую руку ладонью вверх «просящим» жестом, и Элли вернула ему сигарету, стараясь не терять самообладания ни на секунду.
– Завёлся так же, как и в салоне своего конченного дружка?
– А у тебя что, неожиданно засвербело, и ты решила вернуться, чтобы закончить начатое?
– Какой же ты повёрнутый на все извилины еблан! Стоп-краны тебе снесли, видимо, ещё при родах. Мне даже стало интересно, как ты собирался провернуть это дело и не угодить в конце за решётку?
– А почему ты спрашиваешь об этом здесь и сейчас? Вернулась бы в ателье, и я бы с радостью всё тебе там наглядно продемонстрировал.
Она явно спятила, если решила передрючить его в словесной перепалке. Гордон и глазом не моргнул на её попытку его поддеть. Продолжал смотреть ей в лицо всё с той же бля*ской ухмылочкой и полным пох*измом на дерзко красивой физиономии, в которые так и хотелось вонзить все свои десять ноготков.
Марк лениво пожал плечами и сделал очередную затяжку вместо лёгкой паузы.
– И не надо смотреть на меня, как на воплощённое чудище из ада. Это всего лишь вопрос времени, плюс парочка проверенных приёмов по воздействию на вашу ранимую и чересчур предсказуемую психику. Вы же все до смешного одинаковы. Одинаково поначалу визжите, строите из себя целок, нагнетаете драматизма на происходящее ещё больше, чем есть. Как же без этого? Ведь это надо прочувствовать, да так, чтобы вшторило и пробрало буквально до матки! Убедить себя, какие вы все на деле невинные жертвы. Подорваться на собственных эмоциях и, само собой, с обязательным сносом крыши. Довести в своём восприятии и без того напряжённую атмосферу до точки невозврата. А потом раз! – он вдруг очень громко щёлкнул пальцами левой руки, причём настолько неожиданно, что Элл всё-таки не удержалась и вздрогнула. – И ты уже начинаешь мне подмахивать. И дышать, и дрожать уже по-другому. Вначале неуверенно, прислушиваясь к себе, к тому как тебя ведёт. И, да, совсем уже не так, как до этого. Ну, а дальше – самое банальное дело техники. Похотливой сучке очень сложно скрыть то, как она течёт. Вернее, вообще никак, особенно от долбящего её члена. Прости, конечно, милая, но в том, что ты пропустила самое лучшее представление в своей жизни, нет моей вины. Так что, увы и ах, но поезд давно ушёл. На словах такое не передашь. Тем более те исключительные моменты, когда начинаешь подбирать нужные ключики к особо недоступным сучкам. Вот тогда-то я и завожусь по полной, чувствуя, как они ломаются под нажимом моих пальцев, трещат и поддаются. Жаль, ты этого уже никогда не узнаешь. А так, было бы что вспомнить на старости лет в холодную зимнюю ночку…