– Что ты так рано поднимаешься? – спрашиваю его в восемь утра.
– Работы много, – отвечает, не отрываясь от экрана.
И я не знаю, в курсе он или нет, но в этих чертогах Снежной королевы повсюду можно увидеть своё отражение: в больших стёклах панорамных окон, глянцевых дверцах кухонных шкафов, да даже звёздный пол отражает!
Я подхожу к шкафчику, в котором хранятся стаканы и тянусь, долго выбирая подходящий из пяти совершенно одинаковых. Если бы в такие моменты Лео был способен оторвать свой взгляд от моих ног сильно выше точки над коленом, то он бы увидел, что я почти всегда за ним наблюдаю в отражении дверцы посудомоечной машины. Просто, она и есть самое натуральное зеркало. Но этот парень всегда так поглощён тем, что видит, что ничего не видит.
На следующий день я прихожу за водой в семь тридцать, и слышу, как Лео чистит зубы в ванной.
Ещё через день в семь тридцать его зубы уже вычищены.
К концу недели он расправляется с этой утренней процедурой уже к шести, а дальше я просто взываю к своей совести и устанавливаю будильник на восемь утра.
Вообще, спать так долго по утрам – это роскошь, которой до эпохи Лео в своей жизни я совсем не знала. Странно, что только теперь вдруг поняла, какой комфортной и разнообразной, насыщенной, в каком-то смысле даже лёгкой она стала. И тяжёлой тоже, конечно – но это мои эмоции и привычка слишком близко принимать к сердцу страдания других. Лео тут ни при чём, виновата только его боль.
Marie Laforet – Ivan, Boris et moi 1967
Вскоре мою голову посещает идея получше: как-то раз я имела удачу посещать занятия по йоге, пока весенний шквал налоговых деклараций не выбил это благое начинание из графика. Когда в мае девятый вал работы спал, на занятия, к сожалению, я больше не вернулась, но на память мне остались сказочный бирюзовый коврик, спортивный топ с лямочками (больше похожий на лифчик) и коротюсенькие шортики в той же цветовой гамме.
Всё это дело я притаскиваю из дому уже в первый же после этой мысли понедельник, и во вторник, когда все жильцы маленьких стеклянных аквариумов собираются на работу, выползаю на террасу… заниматься. Мне так сильно не жарко, что зубы стучат, поэтому то, что должно было быть йоговскими фигурами, становится энергичной разминкой. Лео, который по своему новому графику уже успел к этому моменту переместиться в холл, выглядит расстроенным. Мне даже жалко его. Ну просто, с его кровати в данный момент открывается на меня вид, как в кинотеатре. Он мог бы себе лежать и наслаждаться представлением, а вместо этого вынужден высматривать подробности сквозь стекло холла, стекло бортика террасы и горшки с гортензиями.