– Ты красивая, – вдруг говорит.
Моё сердце перестаёт биться. Лео отворачивается – всё та же, уже до боли знакомая траектория: вначале руки, затем окно, за ним любая точка в комнате. Но на этот раз в неё добавляется ещё одна остановка – я.
Боже… взгляд смущённого Лео, это откровение. Господи, ну почему ты сделал его таким? Что это? Очередное твоё испытание? Искушение? Урок? Подарок? Или, может быть, ты, наконец, решил дать и мне немножко счастья?
И тут я вспоминаю, что не накрашена. На мне совсем нет косметики! Нет камуфляжа, без которого никогда не выхожу в мир. И Лео впервые видит меня такой, какая я на самом деле есть: с рыжими ресницами, веснушками, словно кто-то забрызгал всё моё лицо краской – они везде: и на подбородке, и на лбу, и на груди, и даже на веках. И как? Скажите мне кто-нибудь, как при каштановых волосах у меня могли получиться рыжие ресницы? Ладони реагируют мгновенно – прячут их от его взгляда.
Joy Williams – If You Wanna Go
Это странно, мы с Меган близнецы и действительно похожи, но меня словно кто-то нарочно подпортил. Вот вроде бы мы родились одинаковыми, и в то же время обидно разными. У Меган никогда не появлялись веснушки и ресницы у неё каштановые, как и положено шатенке. Её ноги идеально ровные, красивые, а мои чуть косолапят. Ещё у неё нет родимого пятна на груди, как у меня – малиновой кляксы. Людей, правда, она смущает меньше, чем меня. В детстве я часто смотрела на сестру и думала о том, какой могла бы быть моя жизнь, будь я так же красива, как она.
– Ты очень красива… сегодня, – словно нарочно повторяет Лео.
– А вчера? – вопрошаю, убирая от лица руки – а какой в них теперь толк?
– Вчера тоже, но сегодня особенно.
Без трёх слоёв маскирующего крема и туши для ресниц я ощущаю себя голой, но странное дело – смущается Лео, а не я. А мне вдруг кажется, что я в хрустальном саду.
– Я приготовил яйца с беконом – там, на плите.
Поворачиваю голову и глазам своим не верю – действительно, на крайней конфорке укрытая кухонными полотенцами стоит самая большая наша сковорода.
– Со шпинатом и синим луком – как ты любишь, – добавляет таким тоном, каким, наверное, сирены шепчут свои песни бравым морякам.
Я проверяю – чистая правда: со шпинатом, луком, кусочками помидоров и моей любимой Монреальской приправой.
Оказывается, ты умеешь готовить не только чизкейки, парень? Мало того, ещё и способен не уделать кухню так, чтобы мне потом нужно было пару часов на ней вкалывать с тряпками и метлой? Эти вопросы остаются незаданными, потому что я в заложниках. Когда он смотрит на меня вот так, как сейчас, заливая горячей карамелью, я лишаюсь дара речи и плавлюсь, теряю форму.