– А она похожа на женщину с фотографии?
– Оль, ты что, смеешься надо мной? Я саму ее помню с трудом, а еще и сравнить со старой черно-белой фотографией столетней давности?
– Понимаешь, я не хочу показаться сумасшедшей, но я с первой минуты почувствовала связь с этим домом. Я нашла этот тайник. А потом я прочитала дневник, и мне приснился ее сын. Я понимаю, как безумно это звучит, но я уверена, что он жив. Но я не понимаю, как этот дом связан с дневником. Но очень хочу узнать.
– Оль, ты сама себя слышишь? Зачем тебе все это?
– Я не знаю. Я чувствую, что должна что-то сделать. Ты же тоже не смог снести этот дом. И любишь это место. У тебя же есть связи и возможности? Давай разберемся в этой истории.
– Как? Одного дневника недостаточно, чтоб найти ее владелицу.
– А еще я хочу познакомиться с Бабаней, – не слушая Валеру, продолжаю я гнуть свою линию. – Ты можешь сказать телефон ее дочери? Он мог у тебя сохраниться?
– Ты сумасшедшая, но если хочешь, то я тебе его дам, – говорит Валера, а я слышу столько скепсиса в его голосе. Он меня не понимает.
Я живу в этой истории уже несколько дней. Я прониклась ей, пропиталась чувствами к женщине с фотографии. Я чувствую себя причастной к этой истории. А Валера нет. Стоп, он же еще не все видел.
– Пошли я кое-что тебе покажу. Ты же не был в сарае? – говорю я и выбегаю из дома.
– Нет, мне не пришло в голову туда идти. Я подумал, ты нашла дневник где-то в доме.
Мы вышли на улицу. Все та же тишина, но не так темно. Рассвет. Я пытаюсь вспомнить, где мой фонарь. В сарае полный кавардак. Доски, банки, лопаты с граблями и еще какой-то хлам вперемешку валяется на полу. Как после урагана. Я поднимаю с пола фонарь и надеваю себе на голову. Включаю его и спускаюсь в яму.
– Ничего себе ты тут поработала, – говорит Валера, едва переступив порог сарая. – Как тебе вообще в голову пришло взять топор и рубить дно?
– Тогда мне это показалось хорошей идеей. Других вариантов у меня не было, а я точно знала, что там что-то есть. Я чувствовала. Меня не отпускает эта история. Я верю, что она еще не закончилась. И мне судьбой в этой истории отведена какая-то роль. Я просто пока еще не поняла, какая именно.
– Ты странная.
– Не спорю, вполне может быть, но посмотри, – отвечаю я Валере и протягиваю ему винтовку. Так, чтобы он увидел гравировку на стволе.
– Снайперу Е. И. Щегловой, уничтожившей 175 фашистских захватчиков, от Военного Совета Ленинградского фронта, – читает он вслух. – Ничего себе. Я и представить не мог, что у дневника такие аргументы.
– Я хочу узнать ее историю. Смотри, тут еще ее ордена и медали, – говорю я решительным голосом и протягиваю Валере увесистый мешочек. – Есть имя и медали, ты сможешь узнать, кому они принадлежали и что с ней стало? Мы должны узнать все и очистить ее имя, если потребуется. Наша страна должна знать каждого своего героя. Это важно для следующих поколений.