– Я пожалуюсь на вас, – папа завопил на весь двор.
– Кому же, позвольте узнать? – меч тут же появился в руках моего супруга.
– Императору, – не задумываясь, выпалил родитель.
– Так жалуйтесь, – на полном серьезе произнес Бореальд.
– Кому? – батюшка застыл перед нами, словно истукан
– Мне, – муж вновь привлек меня к себе. – Вот он я перед вами. Жду, когда начнете жаловаться.
– Император? – похоже, даже у моего отца имелись зачатки мозга, и он начал понимать опасность ситуации, в которую влип по своей глупости.
– Собственной персоной, – Бореальда можно было рисовать сейчас на портретах для дворцовых залов.
– Императрица? – папа взглянул на меня и сильнее побледнел.
– Конечно, – я плотнее прижалась к мужу. – Я его законная супруга.
– Простите, ваше величество, – онемевшими губами прошептал мужчина.
– За оскорбление моей супруги? – изогнул бровь мой блондин. – Или за обещание выпороть ее перед всеми моими людьми?
– За все, – мужчина прямо у нас на глазах седел и превращался в древнего старика.
– Думаю, народ не поймет, если вам простят оскорбление их императрицы, – Бореальд повелительно махнул рукой. – Этого пропойцу заточить в темницу до вынесения приговора, остальных разместить по покоям и провести досмотр. Отчет мне на стол.
– Пойдемте, супруг мой, – я перехватила его под локоть. – Нам еще надо успеть подписать документы на изменение политики южных земель насчет отношения к магам и ведьмам.
– Тут ты права, моя хорошая, – и мы удалились под завывания отца.
Мы шли по направлению к временному рабочему кабинету, когда меня начинала накрывать истерика. Руки и ноги стали дрожать, из-за чего мужу пришлось поднять меня на руки и, как принцессу из сказки, нести до пункта назначения.
Осторожно усадив на диван, он закутал меня в плед и начал укачивать в своих объятиях, словно маленького ребенка. А слезы все сильнее подступали к горлу, не давая дышать и мучая тяжелыми судорожными схватками. По моим ресницам и рубашке мужа растекались черные разводы от косметики. Губы предательски дрожали и пропускали всхлипы. Я размазывала слезы по тонкому белому полотну, глотая соленую влагу и пытаясь сдерживаться из последних сил.
Но стоило теплым губам Бореальда ласково пройтись по моей щеке, собирая влажные капельки, как истерика накрыла с новой силой, захлестывая меня с головой, словно огромная волна обрушиваясь на мою многострадальную голову. Она смывала на своем пути все: воспитание, правила, маски и мои собственные эмоции. Вырывала наружу ту темную часть меня, которую я прятала даже от самой себя.