– Нет, «не всякое», Уль, – она вытащила из ящика стола тюбик с горчицей, открутила крышку и стала рисовать, прямо на столе. Тонкие пунктиры навигационного маршрута, конгломераты звезд, далеких, не пеленгуемых радарами, черное окно войда в рваной паутине тахионов: Ульяна видела то же самое за секунду до удара. Спутать невозможно. И еще линии, поперек карты. Шесть параллельных линий, как высоковольтные провода. Их Ульяна не помнила.
– Как ты могла запомнить? – она наблюдала, как нанесенный рисок медленно растворяется на самоочищающейся поверхности.
– Я же говорю, мне это снится годами. И когда я подумала, что тогда, в машине дяди Коли, видела свое будущее, может быть, свою будущую смерть… мне так страшно стало. Подумала, что вот это все – конец. И мама никогда не узнает, что со мной случилось. Даже тела ей моего не передадут. Не будет невысокого холмика, могилки и цветов на ней. Сгинула и все.
Ульяна округлила глаза:
– Сдурела что ли? Ну вот ты нормальная о таком думать?!
Натка, как заговоренная, продолжала:
– …И когда Ираль меня перехватил там… Все будто схлопнулось. Не осталось ни страха, ни паники, ни чувства собственной беспомощности и никчемности. Как в омут с головой… Такой покой вот здесь, – она коснулась пальцами груди.
Ее глаза высохли. Лихорадочный блеск в глазах горел бенгальскими огнями. Ульяна нахмурилась:
– Ну, ты даешь, – прошептала озадаченно. – Даже не знаю, что на это сказать… Мне казалось, ты его боишься.
Наталья провела ладонью по лицу, опустила подбородок на сомкнутые в замок пальцы.
– Боюсь. Сейчас даже больше, чем раньше, – она молчала, кусала нижнюю губу: – Они, правда, нас старше, клириканцы. Это жуткая пропасть. Другая мотивация. Другое восприятие. Другие возможности, – она подняла глаза, понизила голос: – И я теперь как и ты боюсь, что он играет с нами в кошки-мышки.
– Ну, он утверждает, что экипаж «Фокуса» для него – семья, – Ульяна постаралась сгладить.
Натка в ответ невесело усмехнулась:
– Только ни я, ни ты не знаем, значит ли для него «семья» то же, что и для нас.
Девушки молчали. Слова Артема о недоверии к членам экипажа в дальнем космосе, сейчас, когда она слышали их со стороны, вымораживали. За ними стояла паника, неверно принятые решение, вражда в команде и отсутствие тыла. И особенно страшно, что это зерно в голову Наташки и, возможно, других членов команды, посадила она сама, своими собственными руками.
Капитан – это гораздо больше, чем выбор маршрута. «Когда я говорю «мой капитан», я имею ввиду доверие и полное подчинение приказам. И вверяюсь твоим решениям так же, как и твои сородичи», – так сказал Ираль около часа назад. И черт возьми, ей не хватило ума, принять его объяснения как есть.