— Лешие всякие, кикиморы, вурдалаки, упыри, — с наигранной легкостью перечисляет Мирон.
— А-а! — раскрыв рот, киваю, — вот оно как! А я-то голову ломала, что с тобой происходит? Теперь все понятно.
Пока мы вышагивали к хижине, я попыталасьпредставить нас со стороны. Как мы должно быть круто в эту минуту смотримся. Бородатый байкер в черной экипировке в грубых ботинках с металлическими вставками и блондинка в бело-розовой пижаме в домашних туфельках с меховыми помпонами.
Мило.
Очень мило.
Мирон придерживает широкую деревянную дверь, и я первой переступаю порог заведения.
Меня тут же пронзает необычное ощущение, что, будто сработала машина времени, и я оказалась в другой стране в другом столетии.
Интерьер и оформление напоминает салун во времена Дикого Запада.
Никаких тебе гаджетов, телевизоров, людей, уткнувшихся в телефоны.
Шок выбивает из легких воздух.
Широко распахнутыми глазами я смотрю на посетителей, с любопытством и даже с восторгом осматриваю помещение. Это что-то совсем другое, с чем я еще не сталкивалась!
Только очутившись здесь в Новый Год или Хэллоуин, я бы не испытала капли смущения. А сегодня…
Каждый их присутствующий выглядит самобытно, будь то байкеры, рокеры, барышни с цветными волосами и броским макияжем, дамы чуть за тридцать в длинных пышных платьях и все-все-все остальные.
Едва я переступила порог, взгляды посетителей устремились на меня. Кто-то примолк, кто-то открыто рассматривал меня с головы до ног пристальным и оценивающим взглядом. От того по спине пробежал легкий холодок, заставивший меня поежиться.
Все будто сговорились, и молча, изучали меня как засланного подозрительного человечка из современного мира.
М-да. Я совершенно не вписываюсь присутствующую компанию.
Я не рокер.
Я не байкер.
Я человек в пижаме! В розовой пижаме…
Мне кажется, что еще чуть-чуть и в воздухе вспыхнет настороженная враждебность.
Пячусь назад, но наступаю каблучком на мощный ботинок, которому «мое наступление», словно слону дробина.
Открываю рот, чтобы попросить Мирона отвезти меня назад, но чувствую, как на обеих руках повыше локтя сжимаются его крепкие пальцы, а на левой щеке ощущаю его теплое дыхание.
— Это моя семья, — низким голосом произносит он.
Семья?
Какая семья?
Ми-иро-он!
Он сейчас говорит о семье по духу?
По взглядам?
Боже!
На выдохе выжимаю из себя улыбочку. Она выходит у меня чуть кривой, но искренней. Я, правда, хочу подружиться с «семьей» моего спутника.
Теперь я понимаю, почему Потемкин не дал мне возможности переодеться. Он хотел, чтобы я предстала перед его «семьей» такой, какая я есть. Его причуда, конечно, лишила меня комфорта, зато избавила от роли успешной деловой девушки. От роли, от которой я устала и от которой сбежала на несколько дней.