За несколько лет были репрессированы тысячи лиц, в их числе были известные государственные деятели: член Коллегии ОГПУ Яков Христианович Петерс (1886–1938); ректор Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева Николай Иванович Муралов (1877–1937); нарком юстиции СССР Николай Васильевич Крыленко (1885–1938); политические и государственные деятели – Лев Борисович Каменев (1883–1936) и Григорий Евсеевич Зиновьев (1883–1936); директор Института им. Плеханова – Мартын Иванович Лацис (1888–1938); генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Васильевич Косарев (1903–1939); начальник Разведуправления Яков Карлович Берзин (1889–1938). Все они были расстреляны и реабилитированы посмертно после кончины Сталина.
В этой человеческой трагедии сыграли роль и особенности личности Сталина: подозрительность, невероятная жестокость и мстительность. Людей арестовывали всюду: на улице, на квартире, в общественных местах, по месту службы. «Люди перестали спать по ночам, в ужасе припадали к окнам, пытаясь разглядеть, у какого подъезда остановился „черный ворон“, кто следующий» (Н. Шлиппенбах).
Не сотни, а десятки тысяч людей работоспособного возраста были расстреляны почти без суда и следствия, только по одному подозрению на недоброжелательное отношение к советской власти. Исследователь и политический обозреватель М.А. Минкин писал: «Для высокой морали самым смертельным местом были высокие трибуны и высокие государственные посты. Уничтожали и зеков: их топили в реках целыми баржами. В начале 30-х годов был созван съезд кобзарей (украинских народных певцов), и почти все его участники были расстреляны».
Нужно сказать, что и сами обстоятельства жизни: диверсии, поджоги, убийства, разбои – вынуждали Сталина проявлять особую бдительность и жестокость. Но эти меры оказались чрезвычайными и губительными для некоторой части населения России.
9 июля 1937 года умерла мать Сталина, но это не смягчило его жестокосердия. Репрессии даже ужесточились. Его мать просила исполнить свое предсмертное пожелание: похоронить по христианскому обычаю, отпеть в церкви в присутствии священника, поставить крест на могиле. Ни одной из этих просьб Сталин не исполнил.
После бесчисленных ссылок и арестов народ притих, люди были запуганы репрессиями. «С сентября по декабрь 1937 года была вершина арестов», – писал общественный деятель Р.В. Иванов-Разумник. Член Политбюро, председатель СНК СССР (с 1939 года министр иностранных дел) Вячеслав Михайлович Молотов (Скрябин) считал, что «террор был необходим, хоть может быть не с такой жестокостью, и нужно было действовать более осторожно, но Сталин перестраховался, не щадил никого».