Князь Голицын, покряхтывая по-стариковски (да он в свои пятьдесят четыре года и был тут самым старшим!), подошёл к посланнику:
— Говорите, милейший. Я генерал Голицын, губернатор московский.
— У меня к вам Манифест от Временного правительства и устный приказ.
— Приказ, — озадаченно покрутил головой князь. — А кто это мне приказывает?
— Вам приказывает Временное правительство в составе председательствующего князя Трубецкого, а также непременных членов: Мордвинова, Сперанского, Батенькова и Ермолова.
— Алексей Петрович — член правительства? — не сдержал удивления Голицын.
— Ещё нет, — не стал лгать прапорщик. — Но к нему собираются отправить депутацию.
— А где Манифест?
Прапорщик полез за пазуху, откуда вытащил довольно-таки неопрятную бумагу. Почтительно поклонившись, он протянул её губернатору. Дмитрий Владимирович брезгливо, двумя пальцами, взял лист и передал поручику Бокову:
— Костенька, прочти вслух. Пусть все послушают.
Строки Манифеста заслушивались очень внимательно, но со сдержанными комментариями присутствующих: «Так, всеобщее равенство перед законом — неплохо». «Рабство уничтожено. Это что за рабство?». Но самое бурное обсуждение вызвала фраза о том, что «До тех пор, пока не создана верховно-исполнительная власть, обязанности Думы исправляет Временное правительство. Временное правительство существует до тех пор, пока народ не выберет державную Думу».
— Вот вам, бабушка, и Юрьев день, — протянул губернатор. — Это что же такое получается? Это же натуральная деспотия.
Внезапно подал голос Пестель-арестант, о котором все уже подзабыли:
— Диктатура, генерал, это когда один человек узурпирует власть. Как, например, было с предком присутствующего здесь Михаила Павловича. В данном же случае правление временное и коллегиальное.
— Моего предка, полковник, — сдержанно сказал император, — избирал Собор, на котором присутствовали представители всей Руси — от крестьянина и до боярина. А здесь — кучка самозванцев, которые захватили власть в результате убийства законного государя.
— Эти «самозванцы», как вы изволили выразиться, всего лишь правители, которые вручат судьбу России в руки её граждан, — гордо ответил Пестель.
— Простите, Ваше Величество, — вмешался в завязывающуюся дискуссию Голицын. — Прапорщик сказал, что у него есть ещё и устное сообщение. Или, — презрительно протянул генерал, — «приказ». Любопытственно бы услышать.
— Приказ для губернатора московского, — гордо поднял подбородок юноша. — Всех лиц, родственных гражданам Романовым, немедленно арестовать и под усиленным конвоем препроводить их в столицу, в распоряжение Высшего трибунала. В этом случае вы докажете свою лояльность новому правительству, что и будет свидетельствовать в вашу пользу при рассмотрении кандидатур на должности губернаторов.