- Марая? Ревновала? - уточнил на всякий случай, любуясь своей девочкой.
- Ой, только не надо опять строить из себя непроходимую ту... - купец толкнул дочь в бок, и я бы не заметил, наверное, но она чуть качнулась и прикусила язык, а фразу закончила по-другому, - непроходимое непонимание! «Запомни, он - мой!» - проговорила она пискляво, передразнив, видимо, Мараю. - И ещё магию продемонстрировала, чтобы показать, что не шутит. Ты хоть знал, что ты - её?
И я наконец поймал её яркий голубой взгляд. Он, как и слова, сочился насмешкой. Да что же такое? Как можно быть такой ядовитой?
- Ей не на что было надеяться, - я посмотрел тяжело, пытаясь взглядом сообщить, что следующие мои слова более чем серьёзны. - И её отец знал, что моё сердце занято другой.
Лиззи бросила на меня короткий острый взгляд и задумчиво прикусила губу. И снова спросила ехидно:
- А сама Марая знала об этом?
Интонации этих слов не предусматривали ответа. А я с досадой понял, что любой ответ означал бы то, что и было на самом деле - Марае никто об этом не говорил.
- Мужчины! - и столько пренебрежения было в этом слове, столько уничижения, что я... промолчал. Отвёл взгляд и промолчал - она была права. Быть может, скажи я Марае, что ей не на что надеяться, всего этого не случилось бы?
И я перевёл разговор на другое.
- Так что помолвка? Состоялась? - спросил у купца, не глядя на Лиззи, давя глубокое внутреннее недовольство.
- Зуртамский! - ответила всё же она сама, сверкнув своими невозможными глазами. И так обвиняюще и устало прозвучали эти слова, что мне в который раз за этот разговор стало стыдно. А ведь верно - какая помолвка, если сестра жениха хотела убить невесту?
Моё потрясение было слишком велико, и нужно было время, чтобы всё улеглось и стало на свои места - слишком много открытий за такое короткое время.
- Надо идти, папенька, - сказала, едва сдерживая чувства и отступая к двери.
- Да, Лиззи, конечно, - отец перевёл взгляд с меня на Зуртамского и с самой доброжелательной улыбкой распрощался с «несчастненьким» раненым: - До свидания, господин маг.
Уже в дверях я бросила взгляд через плечо. Староста смотрел вслед своими тёмными глазами. Теперь на бледном, болезненном лице они казались и вовсе чёрными. Правда или нет, но мне показалось, что там стыла тоска и горечь. Я отвернулась и сделала решительный шаг за порог единственной в нашей академии лекарской палаты, а потом постаралась побыстрее выбраться и из самого медицинского блока.
И только в коридоре я остановилась, прислонилась к стене плечом, пытаясь справиться со своим потрясением.