– Если сегодня дозволено все…– зашептал он ей на ухо хрипло, но Иллирия резко прервала его, умело выкрутившись из захвата и встав теперь к нему лицом к лицу.
– Не для меня, Эмиль…– сказала она строго, но… как– то обреченно что ли.. Раньше она отвергала его высокомерно, надменно, снисходительно… Теперь же в ее словах и глазах была боль… Неизбежность… Пустота…
– Зачем я здесь?– спрашивает хрипло, сверкая на нее своими пронзительными глазами и снова притягивает, – зачем сказала мне прийти?
– Потому что тебе позволено… Иди, Эмиль… Развлекайся… Ты это заслужил… Отпусти себя… Все женщины в этом зале смотрят на тебя… Любая сегодня будет твоей…– отодвигается, выставляя дрожащие руки вперед.
– Мне не нужна любая…– шепчет он, порывисто впечатывая ее в себя.
– Прекрати, сумасшедший,– отвечает горячо, отчаянно выкручивается. Его так много… Он заполняет собой воздух, пространство, свет… Какая же мука быть так близко от этого манящего тела… Так близко и так далеко…
– Иллирия!– слышит сзади знакомый раздраженный голос и поворачивается на него. Это Литвиний. И ему явно не нравится, что происходит между ней и ее рабом…
Жрец подходит теперь к ним.
– Попридержи свои руки, раб… А то…
– А то что? – презрительно выплевывает ему в ответ Эмиль.
Литвиний поджимает губы, не находя, что сказать, а Эмиль порывисто разворачивается и хватает на ходу первую попавшуюся невольницу в тонкой, как паутинка тунике, бросая на Лиру многозначительный взгляд.
Ровно через мгновение он разворачивает оторопевшую, но довольную девицу к себе задом, наклоняет и начинает делать то, что посылает по телу Иллирии миллион иголок…
Она знала, что такое половой акт. Видела, как мужчины сношают женщин сотни раз– нежно и грубо, насильно и по обоюдному желанию, скучно и изобретательно, но это… То, что происходило перед ее глазами сейчас, одновременно обжигало кипятком желания и… Эмиль одним движением содрал с красавицы последнююю преграду в виде ткани. Намотал ее длинные волосы на кулак, прижал ее торс к своему и прикусил шею, послав по телу девушки непроизвольную дрожь и предвкушение. Одним движением освободил себя от белых шальвар, открыв взору огромное возбужденное достоинство. Королева хотела отвернуться, но какой– то противоестественный магнит тянул ее смотреть на идеальное тело гладиатора… Он был совершенен… В каждом его движении читались мужская грация, стать и животная красота… Горло королевы невольно пересохло… По телу пробежала острая искра… Томления? Желания? Ревности? Последнюю мысль быстро попыталась отогнать от себя… Смешно… Кого ревновать… Раба? К чему? К тому, что он заставляет рабыню в своих руках так эротично выгибаться в сладостном ожидании его вторжения, его власти над собой, удовольствия, которое он ей подарит…