Мужчина наклонил девушку, умело развел ее ноги и одним мощным движением вошел. Он действовал, как поршень, безжалостно, грубо, страстно… Но даже не его решительные действия сбивали с ног Иллирию… Все это страстное, порочное действие было чудовищно привлекательно именно тем, что ни на секунду его глаза не оторвались от королевы… И она понимала, почему… Эта бедная девушка, теперь отчаянно подмахивающая ему, приглушая рукой свои стоны, была лишь орудием, лишь проводником… Он показывал свою власть не над ней, а над королевой… Показывал, что стояло за каждым его взглядом, обращенным в ее сторону… Он порабощал, клеймил, мстил и ласкал одновременно… Тело Иллирии натянулось, как струна… Между ног болезненно заныло… Его глаза многозначительно опустились на ее грудь, теперь предательски выделяющуюся через тонкую ткань из– за острых вершин сосков, готовых вот– вот разорвать материю. Сказочная картина, обезоруживающая… Движения Эмиля стали все более активными и яростными. Он рычал в голос, не давая продыху своей пленнице, а потом закинул голову с последним жестким толчком и во всеуслышание прохрипел «Иллирия»…
Зал замер… Даже музыка затихла… Мужчина и так приковал внимание к своему звериному танцу похоти с невольницей, люди не стесняясь, смотрели на их первобытный акт, но сейчас… Сейчас все замерли в тревожном ожидании реакции королевы…
Иллирия нервно сглотнула и вновь почувствовала себя вмиг маленькой растерянной девочкой, брошенной на произвол судьбы и власти после скоропостижной смерти отца… Что происходило? Почему она опять позволила случиться чему– то выходящему за пределы приличий… Ее губы разомкнулись в немом протесте, но он так и застрял на устах, не вырвался.
Женщина подхватила полы своего одеяния и, резко развернувшись, выбежала из зала, словно она вовсе и не королева, а простая растерянная девушка.
Он настиг ее буквально через секунду. Больше не спрашивал. Прижал к стене, с силой ухватив своей пятерней ее лицо, и жадно накрыл ее губы своим поцелуем…
Она стонала и вырывалась, а он все целовал и целовал, жадно испивая сок ее губ и сладость ее вкуса. Его язык беззастенчиво проник в ее рот, исследуя его для себя. И только тогда, когда рука раба собственнически опустилась на бедро женщине, он почувствовал, как ее хлесткая ладонь нанесла ему звонкую пощечину.
Эмиль отступил на пару шагов, так и не притронувшись к своей сразу покрасневшей щеке. Они смотрели друг на друга еще с минуту, при том Иллирия непроизвольно трогала свои губы, словно проверяя, действительно ли только что произошедшее было правдой… Он сделал к ней еще один шаг– а потом застыл… Потому что из черных глаз королевы с золотистыми переливами брызнули слезы…