— Я тогда мало соображал, Вадик, — едко ухмыляется Левка. — Давайте помянем хорошего человека, — предлагает он, и я замечаю в его глазах слезы. Вишь, как проняло. Видать, что-то человеческое осталось в Шевелеве.
За Рудика я выпиваю до дна. Тянусь за соленым огурцом, закусываю, не поморщившись. Накладываю себе в тарелку холодец и горячее пюре. Ем, будто меня три дня не кормили.
— Тогда, Вадик, — обдумывая каждое слово, цедит Левка, — расклад совершенно другой. Ты пришел ко мне как добрый доктор, но посторонний человек. Но раз ты знал моего Рудика и дружил с ним, то и мне не чужой. А поэтому решим насчтет долга так. Пусть твоя невестка поработает ротиком, и мы в расчете.
Я чувствую, как меня захлестывает волна ярости и возмущения. Был бы жив Рудик, вопрос бы решился совершенно иначе. И если бы Кириллу не пришло в голову положить болт на Леву…
«Гребаный экибастуз!» — мысленно рычу я, призвав на помощь всю свою выдержку, а вслух заявляю совершенно спокойно.
— А каков ценник для постороннего, Лев Сергеевич?
— Сам запал на девчонку? — хмыкает, догадавшись, Левка.
— Ольга — вдова моего сына и мать моего внука. Она не по этому делу. Тихая и скромная, как монашка. Да и какой с нее толк? Она же не профессионалка, Лев Сергеевич. Смазливая дурочка. Ничего не знает и не умеет. У нее-то и мужиков кроме Кирилла не было, — беззастенчиво вру я, лихорадочно соображая, какие еще доводы привести Шевелеву.
— А она ладненькая кобылка, — смеется он. — Мне понравилась. Познакомь меня с ней, Вадик. Может, породнимся.
— Не вопрос, — хмыкаю я. — Только потом, чур, без претензий. Но она же фригидная. Мне Кирилл жаловался. А сегодня велела охранника уволить. Не так, видите ли, он на не смотрит. Я выгнал, конечно. А то эти бабские истерики слушать неохота.
— А с виду так и не скажешь, — бурчит Шевелев. — Я ее с Кириллом как-то видел. Думал, она ему прямо в кабаке отдастся, — ржет он в голос и добавляет серьезно. — Тогда бабки, Вадик. Аванс мне Кирилл вернул и посчитал вопрос закрытым. А вот неустойка осталась, плюс проценты за пять лет.
— Э-э, подожди, Лева, — встревает в разговор Игорь. — Что за мансы между своими? Неустойку тебе Вадим заплатит, а проценты прости ему… Как своему. Видишь, он и Рудика знал.
Шевелев глядит на Петровича невидящим взглядом.
— Да ты, Пирог, вообще помалкивай. Картину эту Кирилл тебе сбагрил! Я точно знаю. Верни картину, закроем тему!
— Я заплатил больше, а ты зажал, — довольно кричит Игорь Петрович и бьет себя по ляжке. — Обошел я тебя, Лева! Ох, обошел!
— А я у тебя бабу увел! — ржет Шевелев. — Анечку! В красном платье!