Видя искренне раскаяние в его глазах, Бронвин почувствовала себя виноватой.
– Ты не сделал, – призналась она, – просто я устала, и не хочу разговаривать.
– Ты ожидаешь, что оттолкнешь меня и я убегу, поджав хвост? – Он усмехнулся, снова взял ее за локоть и чуть встряхнул, словно подчеркивая свои слова.
– Нет. Я ожидаю, что ты будешь уважать мои желания. – Бронвин устала бороться с ним. Она больше не сопротивлялась и безвольно повесила руки.
Брайс вздохнул, взял ее за второй локоть.
– Почему ты злишься на меня? – спросил он, скользнул ладонями по ее рукам, а потом обнял лицо и провел большим пальцем по дрожащим губам. Он наклонился ближе и хрипло прошептал: – Я хочу снова быть с тобой этой ночью.
Бронвин решительно качнула головой.
– Нет.
Байс резко отпустил ее и отошел.
– Почему? – холодно осведомился он.
– Ты еще спрашиваешь? Я сказала тебе, что вчерашняя ночь – это ошибка. Думаешь, я горю желанием снова лечь в постель с мужчиной, которого передергивает при мысли о сексе со мной?
– Слушай, я был ослом, когда это сказал, и мне очень жаль. – Он вскинул руки в знак капитуляции. – Я соврал, чтобы посильнее ранить тебя. Иначе бы мне пришлось признать, что ты права: я хочу тебя.
Бронвин с безразличием смотрела на него. Она знала, – он отказывается от тех слов, только для того, чтобы затащить ее в постель.
– Я не буду тебя умолять, – предупредил он.
– Я этого и не жду, – пробормотала она.
– Что? – нахмурившись, переспросил Брайс, а когда она отказалась повторить, выругался себе под нос и отвернулся. – Ненавижу это. Я хочу слышать каждое твое слово. Хочу слышать смех своей дочери. Я так многого хочу…
Бронвин слышала разочарование в его голосе и немного смягчилась. Она обошла Брайса, встала к нему лицом и осторожно положила руку на плечо.
Он дернул плечом и впился в Бронвин взглядом.
– Не смей! – зло сказал он.
Бронвин удивленно насупилась.
– Не сметь что?
– Жалеть меня. – Разочарование исчезло из его голоса, теперь он был тверд, как гранит.
– Поверь, жалость – последнее, что я к тебе чувствую.
Очевидно, он снова ее не понял, потому что раздраженно вздохнул и пробормотал:
– Ложись спать.
Бронвин смотрела, как он идет по холлу, заворачивает за угол, а потом услышала, как хлопнула дверь кабинета. Он напоминал ей раненного льва. Растерянного истощенного, но все же не прекращающего сражаться. Он отличался от того Брайса, которого она любила, но в нем все еще было то, от чего до сих пор захватывало дух.
Волей-неволей, но Бронвин пришлось с горечью признать, что она все еще любит Брайса. Любит и ненавидит. А он ненавидит ее еще больше. И ей оставалось одно – придумать, как оградить свое сердце от боли, которую он может еще причинить.