— Нет! — проревела Шайла. Из последних сил рванула к препятствию.
* * *
— Каждая мысль, что появляется, абсолютно абсурдна, — сказала я теперь своим коленкам.
— Я тогда подумал, что это Бадра всё-таки смог тебя убедить.
— В чём?
— Он уверен, что Иллай должен жить среди птиц на высокой горе, или что-то вроде того, в безмолвном уединении, посвящая себя миру.
— А ты? — спустя некоторое время осторожно спросила я. — Ты тоже так считаешь?
— Делия, Иллай — человек. Как ты и я, — сердце легонько трепыхнулось, когда он произнес наши имена одно за другим, я повернулась к Кариму, насколько позволяло положение. — Ведь не зря же Боги решили, что он должен родиться среди нас? — Клянусь, что почувствовала, как он подмигнул мне. — Словом, я думал, твои закидоны дело рук Бадры. Может, идея и была неплоха, только вот ты с ней прилично опоздала, — очень тихо проговорил Карим.
— Я боялась, что будет только хуже.
— Что ж, возможно, так и вышло.
— И я боялась тебя.
— Меня?
— Ну… — я смущенно высвободилась из его рук, — Что ты можешь мне понравиться. Или нет, не то, — я даже зажмурилась, чтобы точнее выразить мысль. — Что ты ожидаешь, что должен понравиться мне, — и добавила растерявшись ещё больше, — Но нет. В смысле, ты понравился мне, конечно. Только не так, как я того боялась. Как друг. Или, может, даже, как брат.
Карим ответил не сразу.
— Поверь, я ждал совсем не этого. Но я рад тому, что ты сказала, — он ободряюще сжал мою руку. — Спасибо. Тем приятнее мне делить с тобой тепло.
— Ты хотел сказать, греться об меня? — фыркнула я, не имея понятия, как исправить возникшую неловкость.
Послышались странные булькающие звуки
— Светает. Пойдём. Иначе я рискую схватить насморк, — просмеялся он, наконец. — Думаю, нам лучше убраться отсюда поскорее.
Я не стала возражать.
* * *
Она была близка, прорываясь сквозь невидимую пелену. О, она чувствует их тепло, слышит, как бьётся сердце большого человека, и как трепещет у детёныша. Да! Она у цели! Страх и безудержная ярость ослепляли и окрыляли одновременно. Один, нет, три небольших прыжка и всё будет кончено.
Остановить Шайлу мог только он. О, она была взбешена! Боль была ярко красной, пылающей, невыносимой, придавая неистовой силы. И всё равно он остановил её.
— Тише, Шайла… Шшш… — она лишь бессильно капала слюной на его руки, обездвиженная и немая. — Сейчас пройдет. Тише, старушка. Я поправлю твою лапу.
— Прочь, Ветер! — но из раскрытой пасти вырвался лишь хрипящий стон.