Иногда она была такой своевременно взрослой и правильной.
— Конечно, — неожиданно согласилась мама, и осторожно присела рядом со мной.
В приоткрытое окно неожиданно дунуло сильнее. Мы синхронно повернулись. Тонкие белые занавески надулись, поднялись и прохладный воздух рывком бросил мне в лицо мои волосы.
Повисла тяжёлая пауза. Никто не знал, кому и с чего следует начинать.
— Что я пропустила, — спросила я, наконец.
— Думаю, не так уж и много, — медленно откликнулась Анька. — Зависит от того, что ты помнишь сама. До какого именно места? — уточнила она.
— Как я вернулась оттуда.
— Первый или второй раз? — мне показалось, маму снова оставили силы.
— Это было дважды?
Невозможно! Я прекрасно помню, что больше туда не возвращалась.
Мама с Анькой одновременно кивнули.
— Я знаю только об одном.
Судя по всему, моя амнезия оказалась выборочной и совершенно искусственной. То есть, рукотворной. Невероятно. В моей жизни имелся кусок, который я по необъяснимым причинам полностью потеряла. Это было волнительно и очень тревожно.
— Ты буквально выпала на Иремель вся в крови и без сознания. Это всё, что мы знали. На тебе не было ни царапины, но ты была абсолютно истощена.
— Обесточена, — поправила её мама. — Ты вернулась полностью лишённая энергии. В ноль. Я не видела такого никогда ни до, ни после. В таком состоянии не живут, — мама морщила нос, борясь со слезами.
— Всё в порядке, мам, — я взяла её руку и крепко сжала, — сейчас всё в порядке. Я здесь. Это было давно.
Мама всхлипнула и обняла меня, сильно стиснув плечи.
— И мы не знали, что же там произошло, — продолжила за неё Анька, — и удалось ли тебе сделать хоть что-то. Тебе нужна была помощь, но нести тебя на руках больше пятнадцати километров через перевал мы не решились, чтобы тебе не стало хуже. Артём ушёл за подмогой, но так и не смог найти кого-то, кто был бы готов поднять в небо вертолет ради нас. Вернее, он нашел, но было уже поздно. Мы пришли сами, когда были готовы идти.
Я высвободилась из маминых рук и погладила её спину, а она — мою.
— Расвен погиб, он заслонил меня, — я смотрела назад в прошлое лето. — И они… — я сглотнула, не в силах продолжить.
— Сейчас мы знаем. Тогда — нет. Тогда было вообще ничего не ясно. Жив ли парень? Чья это была кровь и, самое главное, что случилось с тобой? Ты проспала без движения четверо суток. Это было страшно.
— Четверо? — встрепенулась и посмотрела сначала на Аньку, потом на маму. — Ерунда какая-то. Сутки, ну, может, пару, не больше. Я же вставала, помню папу. С битой. И ещё кто-то, кажется, пел. Басом, — я убеждённо кивнула.