— Раду? — Жалобно простонала я. — Неужели я такая? — я смотрела на него с мольбой, в надежде, что он опровергнет догадку.
— Я рад, что ты понимаешь, — Радоглаз неожиданно смягчился и сел рядом со мной на крыльцо. — Значит, всё ещё совсем не плохо, — он похлопал меня по плечу.
— Но я действительно хочу помочь, — пролепетала я. — Самый первый порыв был защитить, закрыть, не позволить обидеть. И, знаешь, — я всё чаще хлюпала носом, — У меня ведь в действительности-то и не было выбора, как поступить. Я просто знала, что сделаю это, потому что они сказали, что это и есть — моя судьба, — я незаметно утерла нос рукой, подняв на Радоглаза влажные глаза. — Я даже не рассматривала вариант, что поступлю иначе.
Он подал мне бумажную салфетку, и я хмыкнула, вытирая мокрое лицо.
— Вы тоже делаете платочки из бумаги?
— А, — махнул рукой, — это у вас подсмотрели, — неожиданно тепло засмеялся. — Не плачь, глупая, они оба тоже в этом виноваты.
— Так ты знаешь?
Радоглаз кивнул.
— Им не следовало… И Бадра тоже… — он покачал головой, глядя по отечески добро, — Не надо было. Твоё сердце отозвалось. Все же и так знали, что ты влюблена в Иллу с самого начала. А это для тебя стало, как команда к пуску. А уж как тяжело сердце унять я понимаю, — он тихонько посмеялся еле слышным кудахтающим смехом и добавил, растянув слова, — Девичье сердце. Оно, как костер Светлой ночи, может сжечь всё вокруг и себя само.
— Кажется, моё оказалось напалмом, — горько пробормотала я. И подумала о моих бедных родителях, о чудовищно измотанном Иллае, О Бадре, Радоглазе и всех остальных людях, кто был просто добр ко мне. У них тоже есть сердце, чтобы переживать. Всё это было ужасно. — Что же мне теперь делать? — прижалась к Радоглазову плечу.
— Думаю, что и планировала. Только теперь ты будешь стараться сделать это немного иначе.
— Ты же не думаешь, что я стала бы добиваться от него ответного чувства? Нет? — Я смотрела на смотрителя с мольбой. — Или пытаться влюбить в себя. И мы расстались в прошлый раз так, что, думаю, он и не захочет больше меня видеть. Разве мне не удалось тогда что-то исправить?
Радоглаз покачал головой, по-лягушачьи моргнув своими добрыми на выкате глазами.
— Не думаю, что ты стала бы делать все это специально, — тихо сказал он.
— Но, что же сейчас делать?! — я уронила голову на колени, обхватив их руками.
— Утро вечера мудренее, — Радоглаз погладил меня по торчащим лопаткам.
— Сейчас как раз и есть утро, — гулко пробормотала я из коленок. Мне за шиворот упала холодная капля, и я резко распрямилась поёжившись. Солнце растопило иней на крыше, и теперь крупные блестящие водяные бусины нарядно блестели по периметру всего дома.