Так глупо было попасться в ловушку на своей территории, но противник использовал слишком хитрую комбинацию, ставящую под сомнение царские подпись и печать.
— Нужно усложнить царские печати, — сказала Мария Терезия.
— Уже занимаются, Ваше Императорское Величество, — кивнула Зозим.
— В следующем месяце я отправлюсь в Россию, — сообщила императрица. — Теперь я понимаю истовое желание Петера уничтожить тамошнюю дворянскую вольницу. Они посмели поднять руку на императора! Я буду жестока.
Зозим молча кивнула. На самом деле она уже сумела установить, что в заговоре точно участвовали англичане, испанцы и ненавистный ей Эрик аф Лингрен, заказ на которого ещё не сработал. Десять миллионов рейхсталеров всё ещё ждут счастливчика, который сможет доставить шведа в Шлезвиг.
Заговор был как на ладони: заговорщиков было очень много, не меньше пятидесяти человек из знати, они вскладчину купили лейб-гвардию, несколько казацких атаманов, а также два драгунских полка. Шпионы доложили, что всё было осуществлено через задницу, как оно обычно и бывает у дилетантов, но сработало из-за большого запаса прочности, заложенного компетентными планировщиками.
Тело императора мятежники так и не обнаружили, поэтому сначала Зозим вообще поставила под сомнение вести о гибели Карла Петера. Вполне может статься и так, что он до сих пор жив и не в плену, потому что мятежники бы воспользовались этим шикарным шансом на успех, казнив его или принудив к отречению.
Мятеж ещё не подавлен, но лояльные императрице русские войска уверенно теснят продавшуюся лейб-гвардию подальше от Санкт-Петербурга.
Оружием и деньгами мятежу активно помогает акционерное общество братьев Демидовых. На эти деньги мятежники пытались перекупать «занявшие нейтральную сторону» войска, но это дело гиблое. Мятеж будет подавлен, это не подлежит сомнению, так как императрица жива и здравствует. Когда Санкт-Петербург будет в безопасности, она вернётся в Россию и тогда…
//Где-то в степях//
*Тень*
Очнувшись спустя два часа, человек, начавший чувствовать себя чуть лучше, забрался на коня и поскакал дальше.
Голова жутко болела, глаза двигались практически независимо друг от друга, поэтому ему приходилось бороться не только с неудержимой тошнотой, но и с потерей координации.
Он вновь попытался сказать что-нибудь, но опять ничего не получилось.
Человек был параноиком, поэтому даже не усомнился в возможности погони.
Сорок с лишним километров спустя он вновь остановился в ближайшей роще. Вырыв кинжалом яму, он разжёг костёр, замаскировал его еловыми ветками, оборудовал лежанку и закрыл глаза.