Ворожея мотнула головой, будто хотела в последний момент отогнать непрошенную мысль, но Путник продолжил за неё:
— Перед моим приходом. Ты ждала меня, Тивисса. Я это сразу понял, едва увидел на пороге. Растрёпанную, сонную. Принял это за легкомыслие, за чудачество. Но теперь-то всё складывается. Покажи мне его, Тивисса, покажи мне колокольчик.
Женщина приоткрыла рот, словно заметила, что у котёнка, которого ей дали погладить, на концах ушей торчат чёрные кисточки. Никогда прежде она не слышала столько нетерпения в голосе гостя, столько металла. Он не просил, а приказывал. Прежде светло-карие омуты очей блеснули предгрозовой синевой. Тивисса стремительно поднялась, подгоняемая плетью взгляда.
Она не помнила, куда забросила талисман. Сердце её трепетало, затылок жгло калённым железом как в тот последний раз, когда она обнаружила себя стоящей посреди двора. Ногти были сорваны, вся сорочка перепачкана землёй, даже в волосах застряло несколько выдернутых с корнем травинок. Перед ней зияла довольно глубокая ямка, на дне которой и покоился колокольчик. Тивисса уже начала закапывать его, как собака — кость. Но зверь делает это, чтобы в годное время вновь достать, а ворожея пыталась навсегда избавиться от талисмана. А до тогоТивисса хотела выбросить колокольчик в пруд, кинуть в раскалённую печь, сплющить молотком. Но тот оставался невредим оставался, лишь лишился голоса. В запале вырвала ворожея ему язык, но тут же вернулось к ней сознание, как всегда, не давая уничтожить талисман.
Путник был от первого до последнего слова прав: Тивисса долгими годами томилась в ожидании. Возможно, с самого своего момента рождения. Дедовская кровь, говорил отец, она заставляет её носиться по земле вслед за ветрами. И именно потому ворожея скиталась, меняла одно за другим пристанища, пока не осела здесь. Но стоило ей впервые заметить за окошком тёмную фигуру в плаще, пытающуюся укрыться в тени, слиться с туманом, как её путь был окончен. И острое чувство безнадёжности и бессилия завладели теперь Тивиссой.
Она пошарила на полках, распотрошила несколько сундочков, потом бросилась в спальню и застыла на пороге. Колокольчик лежал на подушке, словно дожидаясь её. Последние крохи света падали сюда, и казалось, ветви жасмина, вытравленные когда-то на серебре, шевелятся сами по себе.
Прежде чем протянуть талисман Путнику, Тивисса зажгла свечу. Ей всегда было уютнее, когда рядом горел огонь. Трепещущий язычок пламени лизал фитиль, пока достаточно не разгорелся, вытягиваясь строго вверх неизменным стражем. Вечер обрушился совершенно внезапно, острым лезвием темноты отсекая всё пережитое за день. Каждый скрип половицы, каждый вздох стали громче, тени вышли из стен, закружились, заплясали по кухне. Волоски на шее и руках хозяйки дома зашевелились. Она была уверенна: стоит гостю коснуться колокольчика, как тут же в неё саму ударит молния.