— Зачем ты так поступил? — уже вечером, когда они сидели впятером в капитанской каюте, спросил у землянина Лайтнед.
— Он меня достал, — признался Вайлех. — Как ты умудрился взять в команду такого человека? Он же…
— Недоверчивый, это правда.
— Параноик! Таким людям не место в науке. Такие типы хороши в разведке, в тылу, за линией фронта. Но для изучения чего-то нового, для таких вот полётов…Извини меня, князюшка, но со своим мичманом ты неслабо лоханулся.
— Что сделал? — не понял Фредрик. Он почти перестал обращать внимания на шпильки в свой адрес и это издевательское «князюшка». — Великая Птица, перестань сыпать своими странными выражениями, прошу.
— Отстань, — капризно отмахнулся от Лайтнеда рыжий. — Я тысячу лет ни с кем нормально не разговаривал.
Между ними установилось нечто, напоминающее своего рода дружбу. Взаимопонимание двух людей, прошедших если не одинаковый, то очень похожий путь. Только они двое знали, что значит жить так долго, менять тела и имена. Что значит помнить то, о чём никто не имеет ни малейшего представления. И хотя они больше не говорили о прошлом: ни о том злополучном походе на йовилль, ни о Эрителе, ни о Юлане, — но оно незримо соединяло их, сковывало тонкой цепочкой, похожей на ту, за которую теперь был подвешен верный компас Фредрика.
— Она так и крутится? — кинув проницательный взгляд на карман капитана, спросил Вайлех.
— Да.
— Если бы дал его мне…
— Нет, — отрицательно покачал головой бывший князь.
— Что ж… — пожал плечами бывший ведун.
Этим они тоже были похожи. Не тратили слова на сложные фразы и не настаивали на своей помощи. Только об одном попросил Лайтнед землянина: показать ему Юлану. Ещё раз.
Она стояла на пристани. Трудно сказать, сколько лет прошло после смерти Османта. До неё было слишком далеко, чтобы рассмотреть лицо, но в сознании Лайтнеда будто появилось увеличительное стекло. Юлана стояла к нему вполоборота, но он видел всё: седину в тёмных прядях, у глаз — светло-карих, с более темными прожилками и почти чёрным ободком, — глубокие морщинки. То были отпечатки её ожидания. Она щурилась, пытаясь разглядеть идущие к берегу корабли, и волосы Юланы трепал холодный ветер и поливали принесённые ими солёные брызги. Сейчас она невероятно была похожа на мать, и только подбородок явно достался возлюбленной княжича от Касьяна Демидовича. Когда-то капитан отмечал это, но знание потерялось с той же лёгкостью, как теряется всякая обыденная вещь, вроде ключей или записанного наспех адреса.
Землянин не торопил его, но Фредрик сам сказал выключить ему запись уже через десять минут. Каюта вернулась обратно, но море не перестало шуметь в ушах — побочный эффект от использования «глюконатора». Ещё столько же понадобилось Лайтнеду, чтобы прийти в себя.