Виконт удивлённо выдохнул, а Ольга обрадовалась:
— Вы решили рассказать ему обо всём? И о том, что Шэйла его до сих пор любит? И что намерены воссоединить их? И…
Граф с силой потянул её за руку к выходу из библиотеки.
— Бесстыдная, невоспитанная самозванка! — шипел ей в ухо.
— Не самозванка, а ваша ро…
— Вы не умеете вести себя в светском обществе!
— Умею! Не так давно вы восхищались этим умением. Мне больно! — возмущалась она, упираясь. — Отпустите руку!
— Вы перешли границу дозволенного. Как вы посмели…
— Посмела! С вашего молчаливого согласия. Расскажите ему обо всём, наконец! Сейчас! — остановилась она как вкопанная, хватаясь за ручку двери.
Искала поддержки у виконта, с жадным любопытством наблюдавшим за разыгрывающейся перед ним бурной сценой. Всегда выдержанный отец удивил горячностью и неприсущим ему натиском.
— Не вам указывать, как мне поступить, — выталкивал его сиятельство женщину за дверь. — Я глубоко ошибся в вас, мадам.
Она из-подо лба глядела на раскрасневшегося мужчину, от искромётного злого взора которого у неё подгибались ноги:
— А уж как я ошиблась в вас! Домостроевец! Мне больно!
— Ч-чёрт! — взревел его сиятельство, когда женщина с силой ударила пяткой по носку его дорогой туфли. Сжал зубы.
Толстая подошва сапожка сослужила добрую службу своей хозяйке. Ольга, наконец, выдернула руку из ослабшей хватки, потирая локоть в месте боли. Враждебно косясь на мужчину, вышла за дверь. Уступила силе.
Мартин выскочил следом и крикнул в пустой коридор:
— Бертина! Проводи мадам Ле Бретон в…
— Не утруждайтесь, мсьё граф, я знаю дорогу, — произнесла она с очаровательным французским акцентом. Улыбнулась, играя ямочками на щеках: — Мerci pour cette délicieuse soirée (фр., Спасибо за чудесный вечер).
Едва успела отпрянуть от захлопнувшейся перед её носом двери библиотеки.
Вот и поговорили, — разглаживала Ольга смятую ткань рукава.
Кажется, она перестаралась и зашла слишком далеко. В обычной ситуации, никогда бы не стала вмешиваться даже в дела близких родственников.
Её же не посмеют выставить за дверь на ночь глядя?
Успокоилась — не выставят. Граф вытерпит и не такое. Он понимает, что неудобство продлится пару дней, а подпись баронессы Спарроу под договором дарения во сто крат дороже его душевного покоя.
Проходя мимо комнаты Шэйлы, повернула ручку и толкнула дверь.
Застыла на пороге.
Скудный свет из коридора осветил пустой просторный покой. Ни кровати, ни шкафа… Ничего!
Бывшую виконтессу напрочь вычеркнули из жизни семейства Хардингов.
У Ольги заныло сердце. В этом виновата только она.