Я тоже спешила.
"Надо его предупредить!" — выпалила на одном дыхании.
— Кого?
"Графа Скадлика! — будто и так неясно. — Его же собираются убить! И короля. Или он тоже знает?"
Рауд откинул голову на спинку дивана. Выражение его лица привело меня в оторопь.
Маска ожесточенно-мрачного веселья. И глаза, как жаркие костры.
— Послушай меня, Кошка. Я понимаю твой интерес к Болли, но держись ото всего этого подальше. И не болтайся по дворцу в одиночку, иначе попадешь в передрягу, из которой я не смогу или просто не успею тебя вытащить.
Про тайные кошачьи ходы я ему благоразумно не сказала. И про то, как отец Эмелоны смотрел на меня, словно видел сквозь стены. Это могло ничего не значить — или значить слишком многое…
— А что касается графа Скадлика, — закончил Рауд, — он сластолюбивый дурак. Но не бойся, с ним ничего не случится.
На этом разговор кончился, потому что мы приехали.
Сани вкатились во двор четырехэтажной постройки из красного кирпича. Таких я еще не видела — и у нас в Свеянске, и в Лейре каменные дома всегда покрывали штукатуркой.
Своим угрюмым видом здание наводило на мысли о тюрьме или казарме. Зато на нем совсем не было снега. Двор тоже оказался вычищен идеально. Я покосилась на своего спутника. Он наверняка приезжал сюда, чтобы договориться о встрече…
— Приют для увечных и безнадежно больных, — пояснил Рауд.
Так вот почему он говорил, что его наставник оборотень не сможет встретиться со мной!
— Дорого бы я дал, чтобы оказаться на твоем месте, барышня Кошка, — у Гинаса Хальфорда был глухой голос и вид человека, которого долго морили голодом. — Дал бы, да нечего.
Он хрипло рассмеялся.
На самом деле пищи и всего, что можно купить за деньги, больному хватало с лихвой, он сам так сказал. Просто его тело отказывалось наращивать плоть.
За содержание господина Хальфорда платила королевская казна, и делала это не скупясь. Бывший оборотень коротал дни в просторной комнате, обставленной по-домашнему. Обслуга приюта позаботилась даже о горшках с цветами, вышитых занавесках и паре пейзажей на стене. Вышло уютно. Постель, на которой лежал худой, как жердь, калека, стояла лицом к окну, так что он мог смотреть на город и небо над городом не поворачивая головы.
— Видишь в ней человека? — спросил Рауд.
Он сидел на стуле с подлокотниками, придвинутом к постели, я — на столике по другую ее сторону, чтобы Хальфорду было удобнее меня рассматривать.
— Вижу, — морщины на лице оборотня собрались в улыбку. — Хорошая девушка, не сомневайся. Двуличным душам дар двуликости не дается.
— Скажи это тому, кто тебя изувечил, — хмуро отозвался Рауд. Но прежде бросил на меня короткий взгляд, будто желая проверить, впрямь ли я хорошая девушка.