Может, и черный дым на пальцах ведьмы мне примерещился?
Про маму и Майру решила не говорить. Слишком больно, а постороннего наши семейные дела не касаются. Сказала, что пошла в храм в надежде на помощь ули и во сне Свен и Свяна велели мне отправляться в Храм Всех Богов.
Я все больше торопилась, сбивалась, и граф меня остановил:
— Подожди, Кошка. Пойдем сядем, и ты спокойно все доскажешь.
— Спокойно?! — голос сорвался. — Там мое тело умирает! И ваше, наверное, тоже…
— Тебе плохо? — Даниш озабоченно нахмурился. — Этого не должно быть. Я затем и вошел вместе с тобой, чтобы поддерживать связь со своим телом, а через него с твоим. Времени должно хватить на долгий разговор.
Я прислушалась к себе. Нет, плохо мне не было. Напротив, я ощущала себя здоровой и бодрой.
Здоровой и бодрой крикуньей…
Посмотрела на свои туфли, красные на белом. Наверное, щеки мои были сейчас того же цвета. Обрадовалась, что дар речи вернулся, расшумелась! Скажи спасибо, их сиятельство не взгрели тебя за непочтительность. А сиятельство и сам хорош. Мог бы сразу растолковать, что и как…
Пока мы обходили елки, в туфли насыпался снег, но ноги не мерзли и не промокали. Прикосновения рыхлых хлопьев были приятны — словно ступаешь по теплой кудели.
— Так как, говоришь, зовут вашего заказчика?
— Кавалер Льет.
— Из Альготы? — Граф задумался. — Не знаю такого.
— Едва ли он на самом деле кавалер. Богат, как гномий царь, но речь и повадка, как у базарного торговца.
— Нынче купить дворянство нетрудно, — граф хмыкнул. — Были бы деньги.
За елками, не доходя избушки, на крыше которой лежала огромная снежная шапка, обнаружились четыре пенька, большой посередине — стол, три маленьких вокруг — стулья. Даниш указал мне на один из них, сел сам и начал задавать вопросы.
Граф хотел знать все о моих встречах с богами, особенно с богиней зимы — и нашем с ней уговоре. Я же изо всех сил увиливала от ответов, почти не сомневаясь, что предмет уговора сидит передо мной. Рано или поздно богиня потребуют сделать что-то такое, что графу наверняка не понравится. А я испытала на себе, каким грозным он может быть, когда ему что-то не по нраву.
— Она сама пришла к тебе?
— Нет, я позвала… Попросила о помощи.
— И все? Просто попросила?
— Я просила от сердца! Боги любви оказали мне покровительство и проучили сестре присмотреть за мной. Что тут такого?
— Поручили, говоришь? Чего же они от тебя потребовали, если это для них так важно? Какой обет наложили?
— Они… — Об этом же можно сказать, правда? — Они сказали, что я должна сослужить им службу. Как в сказках.