Отвожу взгляд и смотрю в стенку. Я всего лишь кормлю свою дочь, и моя грудь — исключительно устройство для выработки молока. Не хочу вспоминать, какие ощущения мне дарили губы и руки Тимура, когда…
— Я еду ее регистрировать, Ника, — Тим поднимается и оглаживает джинсы, а я на минутку забываюсь и залипаю на его прокачанных ногах и совсем не специально задерживаюсь взглядом на ширинке. А незачем становится прямо напротив меня… — Ты меня слышишь, Ника? Ты уже думала, как хотела бы назвать дочку?
До меня доходит, что Тимур спрашивает моего мнения, а вдогонку я еще и соображаю, что он до сих пор не зарегистрировал ребенка. Значит… Значит, он у меня ее не отбирал?
— Да, — сглатываю, — думала. Но тебе может не понравиться. Оно не очень современное, но так звали мою маму. Я хотела бы назвать ее Полинкой. Полечкой.
Тимур наклоняется, хватает меня за плечи и сдавливает так, что я невольно вскрикиваю. Боюсь, что напугала ребенка, но малышка увлеченно ест, пытаясь поймать меня за выбившуюся прядь.
— Это… — он тоже сглатывает. — Это очень красивое имя, Ника. Мне оно нравится.
Облегченно выдыхаю и не могу понять, почему он не отпускает меня и продолжает сверлить взглядом, в котором плещется что-то незнакомое. Непонятное. Необъяснимое.
Наконец отрывисто отнимает ладони и потирает их, будто получил ожог. Разворачивается, уходит, и тогда я решаюсь. Как в ледяную воду бросаюсь, но я слишком много об этом думала, чтобы сейчас промолчать.
— Тим, — окликаю, и, когда он оборачивается, спрашиваю, старательно тараща глаза, чтобы не зажмуриться, — а под какой фамилией ты хочешь записать Полинку?
Я ее чуть не поцеловал. С размаху в меня влетела, вообще не смотрит, куда бежит. Как меня увидела, руки выставила вперед и чуть не загремела вниз по ступенькам.
Успел поймать, а у нее поясок слетел, халат нараспашку, и там… Короче, я чуть прямо на лестнице не сдал в штаны биоматериал для спермограммы, потому что под халатиком у Ники не было вообще ничего. Она только из душа выскочила, влажная еще, вот я и уплыл.
И ладно бы думал, что это она меня соблазняет, хоть немного легче бы стало. Нет, она услышала, что малявка пищит, и понеслась. Я не смог сдержаться, зажал ее на ступеньках и смотрел.
Смотрел, как глазищи сверкают, как грудь вздымается и опадает — запыхалась девочка. Вот и у меня все дыбом поднялось, а чтоб опало — это надо к себе возвращаться и в душ идти. И не факт, что надолго поможет. Кто мог подумать, что проживание в одном доме с матерью моего ребенка превратится в такую пытку?
Вернулся, но не к себе пошел, а в детскую, как магнитом к ним потянуло. Да, я долбанный мазохист, я знаю. Но так горячо внутри становится, когда могу на нее смотреть, запах вдыхать, пальцами груди касаться. И на мышку свою мелкую любоваться, когда она Никину грудь сосет. Правда, скоро это будет не мышка, а хомяк, такие у нее щечки стали круглые.