Она защищала меня, когда не нужно было, пекла мой любимый апельсиновый пирог и угощала меня лакомствами.
Потом она пела мне по-русски, чтобы я засыпала и не думала о том, что переживает мама.
Утром она заплетала мне волосы, грела молоко и давала печенье. Она оберегала меня, пока мама не приходила за мной.
Несмотря на свой возраст, она ни разу не пожаловалась на заботу обо мне и всегда смеялась, когда я рассказывала ей истории о своих сказочных приключениях.
Сейчас она намного старше, ей уже за семьдесят, и она страдает от слабоумия, требующего интенсивного ухода. Это одна из главных причин моего побега, чтобы получить необходимую ей медицинскую помощь.
Все деньги, которые я украла у своей семьи, постепенно перечисляются в Швейцарскую клинику, где она сейчас находится. Как только я исчезла, именно туда я и отправилась — перевезла ее в Швейцарию из маленького городка на западе России. Из маленького городка, куда ее выслали вскоре после смерти моей матери.
Я плакала, умоляла и даже просила о помощи, но никто меня не услышал. Более того, меня за это отчитали, потому что мы не можем демонстрировать слабость и уж точно не должны умолять тех, кто ниже нас.
Тогда я решила взять все в свои руки.
Мне потребовались годы, чтобы найти ее, и я до сих пор не воссоединилась с ней официально. На самом деле, сейчас она меня почти не помнит, но это нормально.
Она защищала меня, когда я была маленькой, и я буду делать то же самое теперь, когда она стара.
— Да, — говорю я бодрым тоном. — Она ушла.
— Хорошо. Хорошо. Я всегда говорила ей, что он не подходит ни ей, ни тебе, но София была слишком напугана и всегда вздрагивала, как только он входил. Она должна была попросить помощи у твоего отца, но она была такой упрямой и говорила, что твой отец может быть еще хуже.
— Он не такой. — я тяжело дышу в трубку телефона, образуя на экране капли пота.
— Верно? То, что он ведет такой образ жизни, не означает, что он не позаботится о вас обеих. Я еще поговорю с ней, когда увижу ее.
— Ее... нет, Бабушка.
— Ее нет?
— Да. Ее больше нет с нами. Она умерла пятнадцать лет назад.
— Нет... это неправда... Я разговаривала с ней только вчера, когда делала тебе прическу...
С другой стороны, раздается шарканье, прежде чем до меня доносится голос медсестры. Она говорит по-английски.
— Она немного устала.
— С ней все в порядке?
— Не волнуйтесь. Такие эпизоды частое явление в случаях, подобных ее, но скоро с ней будет в порядке. Она все время спрашивает о вас.
Чувство вины затягивается петлей на шее. Я должна быть с ней, но не могу. Если они найдут меня с ней, то обвинят ее во всем восстании, которое я затеяла в одиночку.