Влад не спеша подходит ко мне, и всматривается со злобным оскалом в мое лицо.
–Я знаю, что ты уже пришла в себя, малыш. Я не хотел, что бы ты что- то слышала, прости. За все.
Боль душила меня, я почувствовала подступающую дурноту, утопая в собственном бессилии и не находя слов чтобы с чего то начать, потому что между нами вновь выросла железобетонная широкая стена. Я чувствовала на интуитивном уровне, что только что что-то произошло. Что-то такое, что изменит теперь всю мою жизнь. Долгий пристальный взгляд Влада только подтверждал мою догадку, холодно отстранившись.
– Давай выбираться Ди. Ты ранена.
***
Я быстро шла на поправку, хлопот доставляла только нога с порванным миниском. Но и она уже потихоньку поддавалась, хотя наступать на нее еще не разрешалось. Серые дни сменялись одинокими пустыми ночами, и неопределенностью.
За все две недели моего вынужденного отдыха Влад так и не появился, и на мои звонки не отвечал. На мои требования и беспокойство мне отвечали, что с Владом Генриховичем все в порядке. Он жив и здоров, и мне велели поправляться и не о чем не переживать.
Тот самый день перевернул мою жизнь. Заставил чувствовать себя сломленной и никому не нужной. Открытая правда поглотила меня, оборвав все связи с реальностью. Болела душа, болело тело. Каждый сантиметр ныл от собственной беспомощности и бессилия что- либо изменить. С каждым прожитым днем меня все больше сковывал безотчетный страх. Если Влад не появляется, значит что происходит. Бесконечный страх высушил, выпил по капельке до дна. Уже столько времени я ничего не чувствовала, кроме сжирающей меня пустоты.
Так продолжалось ровно до того дня, когда кто-то словно нажал кнопку, и мои душевные терзания вылились в одно единственное им известное русло. В истерику. Рухнув на пол у окна, отшвырнув ненавистный костыль, я колотила руками пол, сбивая костяшки в кровь, захлебываясь безобразной истерикой, крича от рвущего на части чувства безысходности. Я выла раненным зверем, билась покалеченной птицей, стараясь вытравить агонию, терзающую изнутри, не в силах вырваться из адовых мук.
Как это по- Владовски, оставить меня одну загибаться в четырех стенах. В тот момент я готова была его растерзать как дикий безумный зверь, лишь почувствовать его кровь на своих губах.
Прибежавшие на мое безумство врачи, в шоке смотрели на меня, катающуюся по холодному кафелю. Ввели успокоительное, и оставили одну вновь бездумно пялиться в потолок.
Через некоторое время дверь тихо скрипнула, и в комнату устало прошел измученный Влад, заполняя своим присутствием каждую щель опостылевшей больничной палаты. Под глазами черные круги, небритая недельная щетина, спутанные волосы. От выражения его лица меня ударило словно током. Чужой взгляд, равнодушный и безразличный ко всему вокруг, в том числе и ко мне.