Диана
Вслушиваюсь в негромкий говор, и различаю единственный и до умопомрачения родной голос. Сначала он гулким эхом отскакивает в моей раскалывающейся от боли голове, давая надежду на спасение, затем эхо трансформируется в слова и наконец, до меня доносится суть сказанных слов.
Судорожно вздыхаю, пытаясь заглушить лишний звон в своей голове, чтобы не пропустить ни слова из сказанного. Его слова что – то крошат во мне на мелкие осколки, они впиваются в нутро, орошая его горячей кровью, вызывая безумный могильный холод.
– Я, черт, возьми, любил ее! Слышишь, любил! Но заставил себя, ее отпустить. Не принесла моя любовь ей того умиротворения и спокойствия, которое ей было нужно. Отпустил. Волком выл, по ночам, но отпустил… Сын у нее теперь и муж. Грачев Давид. Хороший мужик, главное ее в обиду не даст.
– Ты лжешь! Я сам видел трупы. Ее истерзанный тоже был там, с рыжими волосами…
–Ну, ты даешь! А на что ты надеялся? Этот проект и прикрыли, потому что больше никого не осталось. Если бы ее трупа там не было, они бы землю рыли, но нашли! Там и мой труп, и даже твой! Мы все там сдохли, все кто жил за чертой! А той девчонке не повезло, машина ее семьи сорвалась в обрыв. Лицо разбито… А волосы пришлось красить уже мертвой.
–Я не могу поверить…
Я осторожно поворачиваю голову, чтобы лучше видеть все происходящее. Я нахожусь в том же подвале, на той же кровати. В нескольких метрах от меня лежит истекающий кровью Булат, мой муж сидит на корточках возле того психа, который лежит у его ног. Изо рта тонкой струйкой сочиться кровь, стекая куда – то за ворот темной рубахи.
Сейчас есть возможность рассмотреть его полностью, останавливаю взгляд на его руках. Тонкие кисти, аккуратные пальцы, как у пианиста. Пальцы убийцы. Вздрагиваю, вспоминая танцующий стилет, и его холодящую сталь.
– Я так и не смог тебя устранить,– с горла вырывается хрипы, и блеск его безумных глаз говорит о том, что его время истекло.– Ты остаешься жить…
– Ты бы никогда не смог, Диего, я иногда очень жалею, что не сгнил там в той яме.– Тихо прошептал мой муж, закрывая рукой ему глаза, отводя руку в сторону с зажатым тем самым окровавленным стилетом.
Поворачивает голову в мою сторону и его выражение лица вызывает почти физическую боль. Сколько на нем боли, сожаления и чего еще, что мне не удается определить. Через что же ему пришлось пройти? Сейчас передо мной был незнакомец с каменным лицом, сурово поджатыми губами, которого даже с натяжкой не назовешь красивым. Волосы растрепаны, без пиджака, рубашка грязная и порвана. И руки по локоть в крови.