— Или в муры или в расход? — предположил кто–то слева.
— Да. Если дар полезный, предложат в мурье перекреститься. В тюрьме–то, понятно, все невиновные: менты подбросили, судья засудил, но ты вот как думаешь, много отказывается?
— Вряд ли… — покачал головой Карась.
— В точку. Зэки в качестве муров и идут дальше, к успеху. Если раньше он за мобилу и котлы мог башку проломить, то теперь, раз ни ментов нет, ни закона, хер он кого пожалеет. Нет, врать не буду, бывали те, кто отказывались. Бывали те, кто вроде как соглашались, чтоб до оружия добраться, а потом дать жару, но у мурья тоже ментаты есть, так что особо не похитришь.
— Между первой и второй наливай еще одну, — собутыльник прервал рассказ бульканьем виски.
— Какая ж это вторая?
— Из этой бутылки вторая.
— Ладно, давай, накататили. Так вот, — выпив залпом вискарь, Черныш продолжил, — какими бы эти муры не были уродами, есть те, кто похуже их. Это муры по убеждениям. Ну вот, положим, был он утырком в школе. Пинали его, смеялись. Он злобу копил. За что ж его так? Он же самый лучший! А то что он по жизни говно, и это из него лезет — невдомек. И вот, представь, попал такой утырок сюда. Допустим, повезло ему с даром. И вот он на самом деле — избранный и исключительный.
Казалось бы — иди, вали руберов да элиту, а боязно, чего б попроще хочется. Потому что он не только говно, но и ссыкло. И начинает искать что полегче, а кругом, глянь–ка, одно быдло убогое, жизни не заслужившее. Рано ли, поздно ли, такой придет к мурам с трупом своего боевого товарища, который крепенько так уснул. Тут его оценят. Дадут оружие покруче. Беспилотниками от элиты защитят. Живи, да радуйся. Он и живет, да еще и подольше других. Такого мурья тоже немало.
— Ты прям психолог!
— Наговариваешь. В приличном обществе, если кого психологом назовешь, тебя ведь и язык могут отрезать. Дождаться, когда отрастет, и снова отрезать. Нет, брат, я не психолог. Я, брат, как раз с такой фермы, куда муры на сортировку отвозят, свою жизнь в Стиксе и начал. К мурам у меня поэтому отношение сложное. Они, видишь ли, спасли мне жизнь.
Когда я попал в Стикс и после перезагрузки пытался понять, что происходит, на кластер приехала банда муров… Нас привезли на «ферму». Бывшая тюрьма в небольшом стабе. Там я провел чуть больше месяца, дар все никак не пробуждался. В соседней камере сидел матерый рейдер, с дарами, со всей херней, но это ему помогало слабо. Регенерация у него была бешеная, поэтому у него чуть не каждый день что–то вырезали. И все силы организма у него шли на восстановление. Когда его отпускало, он рассказывал про Стикс, но скорее чтоб отвлечься, все смирились, что чудес нового мира нам не увидеть.