— Вот оно что — Конь закинул в рот ложку с овощным салатом и принялся задумчиво пережевывать еду — А как ты умудрился его крестным стать?
В этот момент расторопный парнишка–официант с кухни принес тарелку с крупными ярко–оранжевыми ломтями нарезанной семги. Учуяв соблазнительный запах, выдающийся представитель кошачьего племени заметно оживился, четко наведясь на приближающееся лакомство усатой мордочкой и воззрившись на поднос жадным взглядом фосфорно–зеленых глазищ.
Как только блюдо с деликатесом перекочевало на столик, Шаман подцепил сочный кусок рыбы и принялся им потчевать вновь жадно заурчавшего кота. После чего угостился вкуснятиной и сам, полирнув это дело свежееприбывшим пенным напитком из запотевшего бокала.
— Я однажды крепко нарвался. Шел по своим делам из одного кластера после перезагрузки, радостный такой, довольный. А как же — толкового хабара намутил, кое–кому по жадному сусалу щелкнул. Короче, не было причин для грусти и печали. А тут ни с того, ни с сего — орда!!! Здоровая такая, и зараженные все как на подбор, все сплошь лотерейщики, кусачи да руберы. В перелеске меня прижали, твари! Я туда–сюда, а они уже со всех сторон меня обложили. Думаю, ну все — отбегался Шаман. Сейчас учуют и привет! Уже совсем приготовился тризну по самому себе справлять, а тут глядь — кот из кустов ко мне спешит–торопится. Я думаю, откуда тут коту взяться, да еще в самом кубле орды? Решил даже поначалу, что привиделось мне, со страху. Но потом смотрю, нет — живой кот, настоящий! Взъерошенный такой, тоже ему близкое соседство с тварями не по нутру, сам ведь знаешь, они кошачье племя дюже уважают — им даже самого мореного котейку захавать, что тому коту валерьянка, а тут такой сочный да упитанный экземпляр ошивается!
Хват смочил горло снова и продолжил свой рассказ.
— Ну, я думаю — ладно, хоть помирать не одному, все не так тоскливо. А этот хвостатый ко мне рванул и давай тереться о ногу, словно мы с ним старые приятели. Отошел в кусты и смотрит на меня так, с намеком, мол, потопали друг, ни к чему нам тут погибать ни за понюх табака. Я опять ж смекаю, что оно верно, помереть–то никогда не поздно, и, значит, стартую за серым следом. А вокруг страсти–ужасти — твари урчат со всех сторон, если бы не густые заросли кустов в перелеске, давным–давно бы меня уже срисовали всем кагалом. Словом, я словно в преисподней очутился, впору от страха богу душу отдавать. Я на своем веку всякого повидал, но тут что–то совсем серьезный переплет выдался. Но кой–как держусь, и иду, значит, за своим хвостатым проводником. А тот раз–раз по кустам, а потом нырк в траву и замирает на время. Ну, и я, само собой, вместе с ним, куда деваться то? Зараженные со всех сторон рыщут, кажется вот–вот и край мне — почуют и схарчат тут же. Но нет, как–то все обходится раз за разом, представляешь!