Король думал, что нет.
Но Ивон, кроткая и нежная Ивон сожалела.
Она не могла поверить, что тот, к кому она потянулась душой, мог отдать такой холодный и страшный приказ.
– Да! – выдохнул он яростно, явно раздосадованный. – Да, я велел их убить! А у тебя есть вопросы, почему я так поступил? Так посмотри себе под ноги – что ты видишь? Твоя милая сестренка покушалась на тебя.
– Это только мое дело! – выкрикнула Ивон, и тотчас ощутила жесткие пальцы короля, ухватившие ее за подбородок, стиснувшие ее лицо до боли.
– Ты так полагаешь? – преувеличенно спокойно произнес он. – По-твоему, тот, кто неуважительно относится к воле короля, не достоин наказания?
– Мадам Уорвик, – влез Валиант, теперь уже спеша с докладом, чтобы не заработать себе наказания серьезнее, – бросала в камин волшебные бобы и смотрела на то, что происходит во дворце.
– Шпионила за королем, – протянул Король, зло щуря глаза. – И я только сейчас об этом узнаю?! Ты будешь наказан, Валиант. Ты становишься слишком нерасторопен, и твоя медлительность становится опасной. За этот проступок мадам Уорвик следовало бы саму предать огню.
– От этого никому не было худа! – взвилась Ивон. – За что в огонь!?
– Мне все равно, было или нет. Я не разрешал этой старой ведьме смотреть на меня, – процедил король. – Не разрешал, черт подери, подглядывать, как я ем, во что я одеваюсь, как я трахаюсь, черт тебя раздери! По-твоему, король – это просто развлекательное ночное зрелище для твоей чертовой матери?! И ты теперь моя, – голос короля походил на шипение огромной змеи. Лицо его было страшно, перекошенное от гнева. – Моя... королевская любовница. Принадлежащая мне женщина! А какая-то тварь решает, что может похитить тебя из моей постели, у меня из-под носа, и сделать все, что угодно. Кто внушил твоей сестре, что с королевским женщинами можно делать такое? Кто вам сказал, – король яростно встряхнул Ивон, да так, что она вскрикнула, – что можно нанести королю такое оскорбление – и остаться безнаказанным? За одно это я разыщу эту уползшую гадину и предам ее самой жуткой смерти, какую только придумаю. И ты, как моя будущая королева, должна была бы не только не рыдать над нею, но и одобрить мое решение, и поддержать, и присутствовать вместе со мной на экзекуции. Мне очень, очень жаль, что приходится тебе объяснять такие простые вещи.
– Но вырезать всю семью! Это так жестоко! Жестоко!
– Да? Разве? А то, что они с тобой сделали – это не жестоко? За что ты заступаешься за них сейчас, роняешь по ним слезы? Отчего смотришь на меня, как на чудовище? Разве я дарил тебе одну ненависть и тычки с пинками? Разве я попрекал тебя, благородную девицу, коркой хлеба и заставлял, – тут король усмехнулся, зло и криво, – наниматься на работу к богатым людям за жалование гувернантки? Разве я отвергал тебя всю твою жизнь? Кажется, это твоя сестра, которую ты сейчас оплакиваешь, наслаждалась, мучая и унижая тебя. Так почему чудовище – я, а твои слезы – о них?!