Король сощурил холодные зеленые глаза, чуть подумал.
– Я хочу, – внезапно резко произнес он, подав Валианту красивую сережку, которую, ласкаясь, ранее вынул из ушка Ивон, – чтобы ты наведался туда и уничтожил их всех.
– А если кто-то из них владеет камнем? Не будет ли необдуманно рубить все концы?
– Тогда тебе просто так с ними не справиться, – ответил король. – Владелец уж точно сможет ускользнуть. И мы будем ловить именно его...
– А эта невеста? – не унимался Валиант. – Ваше Величество, зачем она вам? Не понимаю вашего упорства. Ее надо убрать от вас и допросить с пристрастием!
– Какой ты кровожадный! – усмехнулся король и рассмеялся низким рокочущим драконьи хохотом. – Нет, не трогай девчонку. Она мне нравится. И отбор все еще идет, – он насмешливо глянул на Валианта, который, казалось, готов был сейчас же взорваться. – Вдруг я выберу ее? О, сколько чувств! Сколько эмоций из-за какой-то крохотной девчонки! Не нужно быть таким мстительным; впрочем. я же разрешил тебе утолить свою злость с ее родными? Вперед! Пощупай, посмотри, что они за люди. И сестрицу ее, – голос короля опасно и жутко хрипнул, – поучи напоследок, что перечить воле короля не следует. Прежде, чем она умрет, я хочу, чтобы эта талантливая некромантка зарубила себе на носу, что ей не стоит восставать из могилы, если она даже это может делать. Тот, кто не уважает волю короля, должен дорого платить за свою дерзость.
Валиант молча поклонился, скрывая расцветающие на щеках пунцовые пятна гнева, а король снова прищурил свои ледяные недобрые глаза и лишь усмехнулся.
Вечером, когда на небе зажглись первые звезды, все семейство собралось у матушки в жарко натопленной комнате, погреться у камина и обсудить дела насущные.
Матушка Зинан, раскачиваясь в кресле-качалке, тихонько звякала спицами, вывязывая носки на толстые пятки любимых чад. Вязать она умела не ахти, петли выходили у нее неровные и рыхлые, но материнская любовь ведь греет больше носков, не так ли?
Жирная Жанна сидела рядом с матерью и хныкала.
Шея ее от удара почернела, на загривке запеклась кровь. Жанна сидела и смотрела на огонь, как старый, побитый жизнью волк, которому радикулит вступил в спину или груз грехов клонит голову к земле. Вертеть головой Жанна не могла; только смотреть снизу вверх, исподлобья. Рядом с ней стояла чашка с целебным отваром, Жанна в нем мочила полотенце и прикладывала к набухшей раненной холке.
Матушка, конечно, поинтересовалась у дитяти, что с нею произошло. Ворчливо и язвительно, по своему обыкновению.