Матушку на самом деле волновало то, как там Ивон во дворце. Правда-правда. И дело было не только в том, не обижают ли ее там, не морят ли голодом. Ежели обижают – значит, заслужила, резонно полагала матушка. А вот если она позорит честь семьи... это уже худо. Очень худо!
И потому она сама хотела убедиться в том, что Ивон кротко исполняет возложенную на нее миссию. Для того-то мать и задумала вязание; под это монотонное действо она шептала заклятье, длинное, цепляющееся за реальность и сплетающее ее с магией так же, как переплетались нитки в ее работе.
Когда было произнесено последнее слово, матушка зачерпнула из корзинки, стоящей рядом с ней, горсть красных бобов и кинула их прямо в огонь.
Поднялся удушливый вонючий дым, пламя взметнулось, загудело в трубе, и его языки вдруг сплелись в чудесную картинку.
Тьма плотнее прильнула своим чернильным телом к стеклу, по крыше побежал шорох, будто острые когти и длинный чешуйчатый хвост отчаянно цеплялись за мокрую кровлю, но семейство не обратило на это внимания. Мало ли. может, черепица откололась. Вот еще траты! После бури придется крышу чинить!
Вольдемар поднял голову от своей работы. А Жанна прямо-таки прикипела взглядом к волшебной картинке.
– Ну, – грубо сказала мать, – это и есть твои трудные испытания? Этого ты испугалась? Смотри – да они просто в жмурки играют! Надо было самой идти, гусыня ты толстопятая, а не подсылать Ивонку! Сама-то – это надежнее!
Мрак за окном моргнул, сощурил зеленые глаза, похожие на болотные блуждающие огни, всматриваясь в знакомые очертания. В призрачном золотом свете хорошо были видны смеющиеся, разбегающиеся невесты, пестрые и прекрасные, как цветы, и король, которому закрыли глаза плотной повязкой.
Он добродушно и покорно позволил чьим-то шаловливым нежным ручкам повязать на свои глаза повязку, покорно склонив голову. Пара девиц, ухватив его за руки, смеясь, раскрутила его, чтобы лишить возможности сориентироваться, и разом отпустили его, упорхнув.
Ивон тоже участвовала в этой игре. Подхватив тяжелые юбки, она смеялась и убегала от короля вместе со всеми, и мать, поджав губы, сердитыми глазами наблюдала за этой игрой.
По ее мнению, Ивон вела себя просто непотребно!
Скромнее надо быть!
Что это за беготня такая, что за визг и смех?! Ей бы надлежало скромно потупить глазки и молча позволить себя поймать. Юбку, опять же, задирает – а там видны ножки и туфельки, стыд какой! Нет, понятно – если б там Жанна была, и если б она напилась и упала, это было б естественно, чего с нее взять. Но Ивон-то!