мужем. Неутомимым и жадным. Правда, и любовниц у этого кобеля будет без счета; ну, да их, как без этого прожить...
– Да уймись ты! – рявкнула Жанна, неотрывно следя за сестрой. Она следовала взглядом за каждым движением Ивон, отмечала каждую складку на ее одежде, каждый блеск золотых и серебряных нитей, и в ее чертах разгоралось какое-то лютое, голодное, неутолимое выражение.
Ивон была прекрасна.
Щеки ее горели здоровым румянцем, губы раскраснелись, глаза сверкали. Король поймал ее – а значит, она должна была станцевать с ним танец, а затем водить сама.
И танец этот она станцевала с ним так изящно и великолепно, что Валиант, наблюдающий за нею, окончательно потерял голову и познал прелесть платья дикого шиповника. Ему казалось, что это не гибкая хрупкая девушка движется вокруг высокого, сильного мужчины, а что это король обмахивается сорванной ветвью в ярких пахучих цветах.
Ивон двигалась легко, невесомо, едва касаясь блестящего пола крохотными ножками.
– Ну, так-то наша Жанна точно не смогла бы! – подмечала бестактная мамаша, глядя, как Ивон кружится и порхает, взмахивая тонкими пластичными руками. – Ты смотри, как крутится она вокруг короля-то! Жанка, не боишься, что затащит, ох, как пить дать-затащит король Ивонку в свою теплую постельку! А потом уж рога с ней будет тебе наставлять.
– Да заткнись ты! – почти прорыдала Жанна, подскакивая на ноги.
Глаза ее были сухи. Но из груди рвался такой вой, словно душу ее демоны резали на куски.
– А что я такого сказала-то? – сварливо ответила мать. – Как оно есть, так и подметила!
Но Жанна не хотела слушать, как оно есть.
С ревом она выскочила вон из комнаты и, громко топоча босой пяткой, исчезла вон в темном коридоре.
Мать, охая и ахая, шустро поднялась и помчалась за нею – утешать. Видимо, до нее дошло, что говорила она бестактные вещи. А может, не дошло.
Вольдемар остался в комнате один, да еще и со странным документом, и с множеством недосказанных, странных слов.
«Что за заговор плетет это семейство? – подумал Валиант. – Отчего это Жанну должно касаться то, что король ее сестре оказывает знаки внимания? Не для того ли она вообще послана во дворец? Что за документ сшивает брат? Странно все это.»
Вольдемар почти дошил документ, когда перед ним, из капли, полной мрака, пробившейся через протекающую крышу, перед ним встал вдруг мужчина в фиолетовой костюме и с недобрым выражением на лице.
Незнакомец был высок, длинноног, изящен и грациозен. Одежда его из фиолетового темного бархата с серебряной отделкой сидела на нем безупречно, выгодно подчеркивая каждую линию его молодого, сильного тела.