Паулина ахнула; магическая атака Ивон была так сильна, что ее откинуло прочь с ее места, и она упала. А вместо белки с ветвей дерева в магическом защитном вихре спускалась сама Ивон, стеком очерчивая вокруг себя плотную защитную прозрачную стену, против которой у Паулины не было никаких приемов. И ее страшное, опасное животное не помогало – змея ее на деле только и умела, что кидаться, разевая пасть. Паулина сделала ставку на грозность выбранного ею образа, а вот заклятий, усиливающих змею, она не знала.
Это Ивон поняла в один миг, сразившись с ней, и не побоялась заменить собой своего магического двойника.
Словно по лестнице, спускалась она по магическому водовороту, чертя стеком защитные заклятья. В ладони ее лежала шишка; чешуйки на ней сходили, и был уже виден синий камень и белый металл королевского перстня.
Последний шаг Ивон был громким, каблук ее туфельки звонко цокнул об пол, а кончик белого стека уперся в лоб Паулины, пригвоздив ее к полу заклятьем. Ивон не только отыграла перстень, но и защитила себя, и обезоружила противницу. Бейся они в настоящей драке – Паулина не выжила бы.
Взглянув свысока на поверженную противницу, Ивон молча и демонстративно надела перстень себе на руку, а король зааплодировал, и некоторые невесты поддержали его. Видимо, не всем нравилось, что Паулина ими командует.
– Но как это возможно?! – вскричал король совершенно искренне. – такие глубокие знания, такие отточенные движения, такой просчет – на три хода вперед?
– Ваше Величество не знает, – ответила Ивон, все еще глядя в злые, полные стыда и унижения глаза Паулины, – что я сама зарабатываю себе на жизнь. Моя родня отказалась меня кормить и одевать.
– И что же из этого следует?
– Из этого следует то, – ответила Ивон, – что меня нанимают учить детей магии. Я не игрок; я тот, кто учит игроков.
– Вы блестящий учитель! – произнес король с особым чувством. – У вас явно дар Наставницы. Это очень хорошо для королевы.
Паулине помог подняться ее Фиолетовый Страж, но она все равно не могла стоять прямо, ноги ее подгибались. И не только от того, что Ивон потрепала ее в схватке – нет. Паулина не могла оправиться от унижения. Для нее, самоуверенной гордячки, огромным ударом было то, что ее превзошла соперница, притом та, которую она ценила так низко.
– Гувернантка! – презрительно выдохнула Паулина, задыхаясь. Ивон, только глянув в ее яростные глаза, поняла – Паулина ей не простит этого публичного унижения. Слишком высокородна, слишком горда. Таких, как Ивон, она раньше не замечала – значит, и оплеуха от такой больнее во сто крат.