. Это различие исходит из слоев, планов консистентности, ломающих соссюровский бинаризм. По сути дела, образуется единый план консистентности, разворачивающийся во множестве страт. Делёз и Гваттари приписывают, таким образом, Ельмслеву заслугу освобождения исследований языка от их оков, их максимального раскрытия в направлении теории знака, которая призвана охватить всё. Гваттари видит в «Лингвистических эссе» Ельм-слева еще и пролегомены к их теории коллективного агента высказывания и, следовательно, возможность преодоления соссюровской дихотомии языка и речи. Ельмслев, таким образом, используется для создания семиотической машины, которую Делёз и Гваттари строят для борьбы со структуралистской семиологией, что нашло отражение в тексте «Анти-Эдипа»:
Лингвистика Ельмслева по своему существу противостоит соссюровскому и постсоссюровским начинаниям. Потому что она оставляет всякую привилегированную референцию. Потому что она описывает чистое поле алгебраической имманентности, над которым уже не может возвышаться никакая трансценденция, пусть и отступившая[979].
Эта имманентная теория языка позволяет соединить вместе форму и субстанцию, содержание и выражение, «в соответствии с потоками желания, [и] срезает эти потоки по знакам-точкам или фигурам-шизам»[980].
В период 1972–1980 годов, когда была опубликована «Тысяча плато», Делёз и Гваттари открывают еще одного теоретика языка, которого можно противопоставить Соссюру: семиотика Чарльза Сандерса Пирса, основоположника прагматизма, определявшего мысль как знак[981]. Согласно Пирсу, мысль разворачивается, исходя из семиотического треугольника (знак-объект-интерпретант), который отсылает к неопределенному диалогу интерпретаций. Пирс, таким образом, убирает лингвистику с центрального места, она выступает теперь только как подраздел общей семиологии и подчиняет правила языка их использованию. Смысл в таком случае проявляется в своем практическом аспекте. Еще один важный поворот, который произвел Пирс, состоит в том, что мир теперь мыслится не как физический, а как семиотический в фундаментальном смысле. Делёз и Гваттари, со своей стороны, отвергают альтернативу между физическим и семиотическим.
В «Тысяче плато» ориентация на прагматизм особенно подчеркивается в качестве альтернативы соссюрианству. На этот раз речь превалирует как выражение действия, а высказанное, как элементарная единица языка, понимается как «приказ»[982]. Язык предстает как информативный, тогда как на самом деле он прежде всего перформативен. Делёз и Гваттари опираются на теорию Джона Остина