. Ритурнель – это также сигнал к началу детерриториализации, потери ориентации, к путешествию, движению туда-сюда между отправлением и возвращением, задающий тональность этой промежуточности, переплетения двух территорий. Само ее круговое движение указывает на то, что нет ни начала, ни конца, есть только бесконечные вариации: «Ритурнель движется к территориальной сборке, обустраивается в ней или покидает ее»
[1071].
Даже если сложно разобраться, что исходит от Делёза, а что – от Гваттари, концепт ритурнели в большей степени принадлежал Гваттари, который всю жизнь играл на фортепиано. Кроме того, в 1979 году он посвятил ритурнели очень личный текст[1072]. В нем он сразу подчеркнул момент заклятия проходящего времени, страха смерти, опасности хаоса, страха потерять контроль, которые выражают ритурнели, эти ритмы, производящие обитаемое, территориализованное время: «Каждый человек, каждая группа, каждый народ, таким образом, придумывает себе базовый набор магических ритурнелей»[1073]. Похожий способ семиотизации времени, практикуемый этими повторяющимися мотивчиками, также отмечал Пьер Кластр, говоривший об одинокой песни индейца перед лицом наступающей ночи, бросающей вызов проходящему времени и процессу «подчинения человека всеобщей сети знаков» [1074]. Современные общества стали слишком сложными и утратили непосредственную связь с выражением этих страхов. У них даже родилась иллюзия овладения ими благодаря своей солидной технической оснащенности.
Тем не менее понятие территории может оказаться обманчивым, как и все понятия Делёза и Гваттари: «Территория – это, фактически, некий акт, затрагивающий среды и ритмы, „территориализирующий“ последние»?[1075]. Этот концепт фундаментальным образом связан с прагматикой и потому не пассивен, а экспрессивен, и именно в этом смысле между территорией и ритмом существует эндогенная связь: «Ритурнель – это ритм и мелодия, которые территориализируются, ибо стали выразительными, – а выразительными они стали потому, что территориализируют»[1076]. Этому процессу территориализации следует, по мнению наших авторов, противопоставить другой полюс – полюс детерриториализации ритурнели, полет в космос, чтобы «открывать сборку на космической силе»[1077]. В любой сборке молярная линия переплетается с линией ускользания системы за счет линии молекулярной детерриториализации.
Наши авторы ни в коем случае не собираются защищать форму географического детерминизма, считающего, что философии было суждено зародиться в древнегреческом мире. Они всего лишь снова связывают друг с другом два гетерогенных феномена: феномен греческой среды и феномен плана имманентности мысли. Чтобы сборка возникла, необходима была встреча двух этих форм детерриториализации. Гегель и Хайдеггер, на взгляд Делёза и Гваттари, в своей интерпретации зарождения философии в Греции остались историцистами. Авторы «Тысячи плато» помещают географию на сторону контингентности, очень далеко от географической школы Видаля и от того применения, что находит географии историк Бродель, у которого она в основном призвана подчеркнуть неизменность, структуры, очень долгие длительности. У Делёза и Гваттари, наоборот, «подобно пейзажу, она [география] оказывается не только географией природы и человека, но и географией ума. Она отрывает историю от культа первоначал, утверждая могущество „среды“»