. Проект, который хотят предложить взамен Мюрар и Зильберман, ставит своей целью опереться на этику ответственности, открыться международным веяниям и тем самым избавиться от французского изоляционизма и сосредоточенности на своих проблемах: «Два голоса раздраженно рассказывали нам о негодовании, которое вызывает нищета этого интеллектуального Лихтенштейна, каким является Франция с ее ксенофобией и самокопанием»
[1186]. Они предлагают настоящую «революцию в революции»: прекратить упоминать CERFI в журнале, вывести Гваттари из руководства, передать руководство секретариатом редакции в руки брату Мюрара – Нюма, а также привлечь новый круг авторов: Жана-Мари Дубле, Франсуа Эвальда, Кондомина-млад-шего, Марселя Гоше, Кшиштофа Помяна и т. д.
Главный конфликт, возникший в конце 1970-х годов между Мюраром и Зильберманом, с одной стороны, и Гваттари – с другой, связан и с отказом основателя CERFI четко и ясно осудить итальянских и немецких левых экстремистов, призывающих к вооруженному насилию. В 1979–1980 годах Лион Мюрар, наоборот, требует безоговорочного осуждения терроризма: «Я добавил в своем тексте: „Не так ли, Феликс?“ Феликс позвонил мне, он был в ярости, что и понятно, но это был всего лишь текст для внутреннего употребления. Он угрожал мне своими адвокатами. После двадцати лет совместной работы это меня озадачило. В конце концов я решил переписать эти злосчастные пять строчек»[1187]. Этот текст даже не будет обсуждаться на общем собрании – еще один симптом распада группы – и только усугубит внутренний кризис.
В контексте происходящего в 1980 году Анн Керьян считает, что необходимость поворота журнала к защите демократических идеалов по крайней мере заслуживает обсуждения. Кроме того, она все более критически относится к не слишком демократической организации работы журнала, в котором главный редактор сосредоточил в своих руках всю власть, по-настоящему в него не вкладываясь. Несмотря на безупречную верность Гваттари, ее раздирают противоречивые чувства и ей нравится идея реорганизации журнала, предложенная Мюраром и Зильберманом. В октябре 1980 года она пишет примиряющий текст и тут же получает звонок от Гваттари, который обвиняет ее в переходе на сторону его врагов, и сообщает, что больше не желает ее видеть: «Я затряслась как безумная и очнулась уже в больнице Святой Анны»[1188]. Растерянность Анн Керьян можно понять, если учесть, что в CERFI рабочая и аффективная сферы не разделялись. У тех, кто отдавался научной работе, как она, не было установленного графика, и они должны были постоянно проявлять самоотверженность, к этому добавлялись аффективные связи, анализ, перенос. Дело осложнялось тем, что Керьян проходила анализ у Гваттари и обычно, лежа на кушетке, рассказывала ему о проблемах CERFI. Гваттари уже однажды сказал ей слова, от которых она пришла в ужас: «Когда я вижу мертвое дерево и пробивающиеся зеленые побеги, я смотрю на побеги, и мне плевать, что дерево внутри погибло, потому что, если срезать побеги, погибнет все»