. И когда сам Жак Донзло пишет довольно-таки восторженную рецензию для журнала
Esprit[1324], Фуко чувствует облегчение, поскольку ему самому этим заниматься не нужно: с его точки зрения, книга представляет собой «эффект языка, что-то от Селина. Он [Фуко] уехал с моей статьей, чтобы отдать ее в какой-то американской журнал, и, таким образом, мог снять с себя вину за то, что ничего о книге не написал»
[1325].
В 1976 году Фуко решает свести счеты с психоанализом, Лаканом и его теорией нехватки, публикуя первый том «Истории сексуальности»[1326]. В этом основополагающем труде он разбирается с желанием в его фрейдовском смысле и выстраивает свою позицию как альтернативу тезисам, утверждающим, что общество начиная с классической эпохи становится якобы все более репрессивным. Он показывает, что мы наблюдаем не постепенное сокращение числа дискурсов о сексе, а наоборот, их умножение. В эту бурю, созданную фукианской критикой желания и «желающих», оказываются втянуты и Делёз с Гваттари. Делёз отвечает Фуко личным письмом, переданным через Франсуа Эвальда, в котором он подробно разбирает ряд пунктов. В этом письме, опубликованном намного позднее, в 1994 году, под названием «Желание и удовольствие»[1327], Делёз задается вопросом, можно ли мыслить в качестве эквивалентов то, что, с его точки зрения, относится к порядку «тел без органов-желаний», и то, что у Фуко оказывается на стороне «тел-удовольствий». В этом тексте он напоминает, что само понятие желания вызывает у Фуко бурную реакцию: «В последний раз, когда мы виделись, Мишель сказал мне, не без эмоций, но в то же время любезно, примерно следующее: мне невыносимо само это слово „желание“; даже если вы употребляете его иначе, я невольно думаю или ощущаю, что желание – это нехватка, или что желание называет себя подавленным»[1328]. Тогда как Делёз полагает, следуя спинозизму, что удовольствия – не более чем препятствия на пути желания быть, конатуса, самоосуществления, упорствования в Бытии, а потому могут вести лишь к потере. Удовольствие, с его точки зрения, прерывает «процесс, имманентный желанию»[1329].
Обиженный Фуко так и не ответит. В этом письме он видит еще один повод порвать со своим другом: «Вскоре после этого Фуко внезапно решил, что больше не будет встречаться с Делёзом»[1330]. Чтобы лучше понять, почему Фуко не просто задет скептической реакцией Делёза, нужно напомнить, что, разумеется, его книга сразу же стала бестселлером: к первому тиражу в 22 тысячи экземпляров пришлось допечатывать еще 22 тысячи. Пресса ей также благоволит. В то же время главный тезис книги, который ставит под сомнение антирепрессивную борьбу, в окружении Фуко приводит многих в замешательство. Непонятно, как целое десятилетие освободительной борьбы, которая велась от имени сексуальных меньшинств, было выдано за пример развертывания биовласти. Многие критикуют и недоумевают, а работа Бодрийяра «Забыть Фуко» становится последней каплей в этом контексте, ударившей по философу настолько сильно, что он оставил намеченный им план. Второй том своей «Истории сексуальности» он опубликует только в 1984 году, то есть спустя семь лет молчания, причем работа будет построена на принципиально новых основаниях.