Чтобы мыслить событие, Делёз и Гваттари полагают, что последнее должно склоняться в двух разных модусах темпоральности. В-первых, есть его осуществление в порядке вещей, в настоящем. В таком случае оно относится к какому-то определенному времени, которое называется хроносом и в котором событие фиксирует вещи и людей, задавая им определенную меру. Но в то же время событие не сводится к своему осуществлению, отсюда необходимость рассмотреть его во втором его временном измерении, которое Делёз и Гваттари называют эоном, представляющимся парадоксальной вечностью, благодаря которой нечто бестелесное, неосуществимое выплескивается, раскрывается на неопределенное время события, это «плавающая линия, знающая только скорости и непрерывно разделяющая то, что подступает в неком уже-здесь и в неком еще-не-здесь, одновременно слишком поздно или слишком рано, что-то, что вот-вот произойдет и только что произошло»[1370].
Эта акцентуация События отсылает у Делёза и Гваттари к сфере действия, что соответствует принципам практической философии Спинозы, а также стоиков[1371]. Таков стоический путь, который в виталистическом жизненном порыве стремится быть достойным всего происходящего, ориентироваться на всякий проблеск, способный скрываться в происходящем, и ценить его: событие, скорость, становление. Eventum Tantum может быть неразличимым, но при этом все изменить:
Сотворить событие, сколь бы малым оно ни было, – самая сложная вещь в мире, противоположность драмы или истории. Любить тех, кто таковы: когда они входят в комнату, это не лица, герои или субъекты, это атмосферная вариация, перемена в тоне, незаметная молекула, дискретная популяция, туман или дождевая туча. Все на самом деле изменилось. Великие события создаются точно так же: битва, революция, жизнь, смерть. Истинные Сущности – это события[1372].
На протяжении всей своей карьеры Делёз был более чем внимателен к творчеству Фуко, работы которого регулярно рецензировал. В частности, в 1970-м, а потом в 1975 году он написал две статьи: одну об «Археологии знания», а другую о «Надзирать и наказывать»[1373]. Главное, однако, в том, что в 1985–1986 годах он посвящает Фуко целый курс, а летом публикует свою книгу «Фуко».
Когда Фуко не стало, сам факт, что он решил заняться его творчеством, свидетельствует о крепости их связи и трудной работе скорби, которой занят Делёз, потерявший в Фуко не только друга. На вопрос, почему он написал книгу о Фуко, он отвечает совершенно недвусмысленно: «Она необходима мне самому и вызвана восхищением им, эмоциями по поводу его смерти, прервавшей его работу»