. Делёз будет скорбеть об ушедшем Фуко по-своему – выявляя логику его мысли и пытаясь найти общую линию, связывающую его творчество, несмотря на различные кризисы, скачки, постоянные смещения. Следуя уроку Марциаля Геру, Делёз защищает представление о том, что невозможно выделить из творчества какую-то его часть. Нужно взять все целиком и восстановить его логику, его жест: «Логику мышления, которая как ветер, толкающий нас в спину, как серия порывов и шквалов. Мы верили, что находимся в порту, а оказались выброшенными в открытое море, согласно выражению Лейбница. Это в высшей степени характерно для Фуко»
[1375]. Таким образом, Делёз восстанавливает всю траекторию творчества Фуко и обнаруживает в нем глубинное единство и в то же время важные сдвиги. Все его творчество, по мысли Делёза, обусловлено различием по природе между видением и говорением, видимым и высказываемым. Он придерживается фундаментально дуалистического взгляда на этот вопрос и развертывает два этих измерения, несводимых друг к другу: «Но для него предпочтительность высказываний вовсе не противоречит исторической нередуцируемости видимого»
[1376].
В то же время он выявляет важные переходные этапы. Вплоть до публикации «Археологии знания» в 1969 году главным остается вопрос знания. Потом, с выходом «Надзирать и наказывать» и «Воли к знанию», Фуко выбирает новое измерение – измерение власти. Делёз задается вопросом о том, что заставило его перейти от одного регистра к другому, и предполагает, что проблема Фуко – это проблема двойника, поскольку «высказывание – это двойник того, что ему тождественно»[1377]. Поскольку знание выступает интеграцией силовых отношений, оно также играет на двойном распределении: силовые отношения, образующие власть, дополняют отношения форм, образующие знание. В таком случае из эндогенного отношения знания с властью возникают особые сингулярности.
Однако это зеркальное отношение знания и власти натыкается на апорию. Чтобы вернуть динамику, требуется ввести третью ось, которую Делёз считает присутствующей с самого начала, но в малозаметной форме, ось, которая будет интересовать позднего Фуко, в двух его последних работах, где он изучает модусы субъективации, которые ошибочно были приняты за возвращение субъекта. Это измерение субъективации «присутствовало у Фуко, но не в собственном виде, а как примесь к знанию и власти» [1378]. Главный вопрос, который он ставит себе, заключается тогда в том, как власть и знание пытаются завоевать эту третью ось, ось субъективации, желая переприсвоить ее внутри своей собственной логики. Таким образом, динамика возвращается из-за того, что «чем больше власть захватывает субъективацию, тем больше образуется новых модусов субъективации»