. Но Делёз там иногда и работает, например, большая часть новых статей, вошедших в «Критику и клинику», написаны в Лимузене. Во всем остальном «Лимузен был местом семейной жизни, отдыха, салонных игр с друзьями, прогулок на машине»
[1507]. Эти минуты покоя разделяют, помимо членов семьи, близкие друзья – Жан-Пьер Бамберже, Пьер Шевалье, Клэр Парне и Давид Лапужад.
В небольшой аудитории в университете Париж-VIII рядом с учителем всегда неподвижно сидит один японский студент, который более десяти лет занимает одно и то же место по вторникам, для чего ему приходится очень рано вставать. Хиденобу Сузуки приехал во Францию из Токио в 1974 году, чтобы улучшить свой французский, и о философии он тогда ничего не знал. Он записывается в новую Сорбонну, где находит, чем удовлетворить свой вкус к французской литературе: «Однажды один японский друг, которого я встретил в Сорбонне, дал мне почитать „Кафку“ Делёза и Гваттари»[1508]. Хиденобу, сам большой поклонник Кафки, большую часть произведений которого он прочел в Японии, увлечен новизной этого подхода, а позднее узнаёт о том, что Делёз читает лекции в Венсене. Он решает отправиться туда, чтобы прослушать курс 1978–1979 учебного года. В этот период на кампусе продолжаются волнения, и лекции Делёза то и дело прерывают разными требованиями и просьбами. Например, могут прийти люди, заявляющие, что надо помочь их товарищам, попавшим в беду, и попросить денег на какое-нибудь дело: «Почти каждый раз Жиль пускал свою шляпу по кругу в аудитории, да и сам вытаскивал из кармана несколько банкнот. Я увидел в нем пример щедрости, пример человека, который не замкнулся в своей башне из слоновой кости» [1509]. Подобное поведение резко контрастировало с японскими университетскими обычаями. Хиденобу, участник ультралевых японских движений, с удивлением открывает, что такие академические работы, как у Делёза и Гваттари, могут иметь прямое практическое применение: «Посещение его курсов стало моей страстью»[1510]. Заметив еще в первые дни, что вокруг Делёза много магнитофонов, Хиденобу ставит там и свой, последнюю модель Sony. Этот магнитофон становится отдельным институтом, и когда какой-то знакомый Делёза сожалеет о том, что не смог посетить ту или иную лекцию, Делёз советует ему попросить послушать кассету у японского студента.[1511]
Вторник, 2 июня 1987 года, – самый страшный день для всех, кто посещал последний курс. Конечно, событие это давно запланировано, а Делёз отнекивается от него, полагая, что может быть только предпоследний курс, как предпоследний стакан, но это все равно событие, и на встрече помимо привычных магнитофонов полно камер. Этот момент описан одним из представителей международной диаспоры, собравшейся вокруг Делёза, итальянским студентом Джорджо Пассероне, переводчиком «Тысячи плато»