, а ранее опубликовал несколько работ, включая «Нейрофилософию» (1998) в серии
Que sais-je? Он преподает в университете в Нанси, а учился в Бордо в 1978–1984 годах. Занявшись эпистемологией гуманитарных наук, он начинает осваивать работы Делёза, особое внимание уделяя его концепту «дивидуального», которое превращает в «дивида», подкрепляя им свою точку зрения на рассеянное тело и критикуя редукционизм некоторых направлений нейронауки. Он ощущает близость к концепции Делёза, в которой приоритет отдается не индивидуальной позиции, а процессу индивидуации, основанному на раздробленных, разделенных телах. У Делёза и Гваттари Андриё находит философию, близкую к биологии, к миру живого, – их вклад он считает фундаментальным, ничуть не уступающим достижениям того же Мерло-Понти, Рюйе или Прадина, поскольку все они выступают против редукционизма.
Творчество Делёза и Гваттари работает и в философских кругах, даже у философов, которые кажутся заведомо ему чуждыми. Это, к примеру, относится, к главному редактору журнала Esprit Оливье Монжену, который больше опирается на Рикёра, Лефора, Мерло-Понти и Арендт. Делёз для него играет роль постоянного раздражителя, который заставляет выходить за пределы привычных схем: «У меня есть два автора, которых я постоянно перечитываю и которые возвращают меня к философии, – Рикёр и Делёз»[2236].
Хотя Монжен и не разделяет политического радикализма Делёза или его антихристианства, он обнаруживает у него то, что особенно ценит в Рикёре, а именно восприимчивость к пространству, внешнему для философии, способность давать философские ответы на вопросы, коренящиеся за пределами философии. Конечно, Оливье Монжен не следует Делёзу в отказе от всякого опосредования: «Для него нет Христа, нет благого опосредования, даже священного. Это художественная мысль»[2237] Его интерес к Делёзу заставил его выписать своего рода асимметричную параллель, поскольку он задается вопросом о том, не сводятся ли работы Делёза к выражению избытка, в противоположность творчеству Рикёра, которое воплощает в себе долг[2238]. Хотя два эти философа практически не пересекаются, в том числе из-за различия в стиле, их противоположность нельзя свести к столкновению гуманизма и теоретического антигуманизма. Оба дистанцировались от философской традиции и оба принимали стихию не-философского, занимаясь апоретической, напряженной рефлексией, в которой главное – это конъюнкция «и», совместность мышления, переплетение. Оба отказались от Гегеля и не довольствовались кантианским формализмом, оба наделяют особым значением Бергсона, так что «созвучие Делёза и Рикёра, если о нем и можно говорить, по существу состоит в принятии „бытия к жизни“ (Спиноза) и в недоверии к „бытию к смерти“ (Хайдеггер)»