— Ник… — говорю сокрушенно, продолжая глядеть на кругляш его пуговицы.
— Алёна, — с легкой угрозой тянет он. — Я, блин, никогда девушку не уламывал на кино. Мне что, на колени упасть?
Из меня вырывается смешок.
Вскинув глаза, смотрю в его каменное лицо и вижу, что он не разделяет моего веселья. Сжав губы в тонкую линию, ждет ответа.
О, да чтоб его!
— Ладно! — выпаливаю я, топнув ногой.
— Аллилуйя, — хрипло говорит он, после чего разворачивается и широким шагом идет к своей машине, объявив. — Заеду за тобой через полтора часа.
Через полтора часа?!
Невозможный! Невообразимый тип!
Без него мне мгновенно становится холодно, потому что под куртку пробирается ветер.
Мое сердце взволновано колотится. Я кажется сделала глупость. Ужасную глупость.
Никита
Меряю шагами площадку перед старой пятиэтажкой, рассматривая горящие окна.
Я не знаю номера Алёниной квартиры, но если использовать методику простых вычислений — это второе окно справа на третьем этаже. На самом деле ничего гениального, просто там на подоконнике сидит маленький черный кот.
Осмотрев освещенный фонарями двор, дую на свои ладони. Температура упала, и от холода немеет лицо. Прыгаю на месте, пытаясь разогнать кровь.
Мимо проходит толпа обвешанных мишурой людей. На небе луна, как белый диск. Больше всего в жизни я ненавижу дураков и ждать, но сегодня все терпимее.
Однажды лет в восемь я всю ночь просидел, глядя на дверь нашей с отцом съемной комнаты в муниципальном общежитии. Он не вернулся домой, и я понятия не имел, где он. Вернулся под утро, а я только года через три узнал, что в тот день он смотался в соседний город, чтобы купить стройматериалов в два раза дешевле, и застрял где-то на дороге. Была зима, прямо как сейчас. А я сидел и думал, что будет, если он вообще не вернётся…
Он примчался слегка бешеный, а я плакал, как девка. Это самое яркое воспоминание из детства, кажется, так страшно мне не было никогда. Я запомнил то ощущение на всю жизнь, и теперь просто не выходит печалиться по пустякам, потому что знаю — бывает что-то пострашнее кильки на завтрак, обед и ужин.
Отойдя в сторону, пропускаю пожилого соседа, который посмотрел на меня с подозрением. Смотрю на свои часы, а потом снова на окно.
— Наконец-то, — глядя на окна, вижу долгожданную темноту, но вселенский покой снисходит на меня только тогда, когда из подъездной двери появляется мой Олененок, закутанная в клетчатый шарф по самый нос.
Слава Богу, твою мать, я уж решил, что она передумает.
На ней короткая шуба, короткая юбка и коричневые ботинки. Ноги одеты в черные толстые колготки.