Она подождала, пока смолкли голоса, встала, взяла книгу и медленно направилась к двери в соседнюю комнату. Постучала, потом, не услышав ответа, зашла, притворив за собой дверь. Господин визирь лежал на кровати. С первого взгляда было видно, что он болеет. Лоб покрыт испариной, как ночью, глаза прикрыты, губы упрямо сжаты, словно он не оправился после своих кошмаров. Да полно. Кошмары ли?
Амлон подошла ближе. Почему-то было тяжело видеть такого сильного человека беспомощным и в постели. Его руки безвольно лежали поверх одеяла. Вдруг накатила острая жалость. Захотелось утешить его, чем-то помочь. Глупая. Зачем ей это нужно? Но она вопреки голосу рассудка только подошла ближе. Присела рядом на низенький табурет, ожидая пока господин визирь проснётся, и углубилась в чтение, невольно увлекшись. Пришла в себя, только услышав скрип кровати. Амлон подняла глаза. Визирь проснулся и лежал, разглядывая её.
– Почитай мне, – попросил он тихо вместо приветствия. Голос чуть-чуть хрипел, совсем немного. И Амлон подчинилась, как зачарованная, послушно открыв книгу, не спрашивая ничего, начала читать. Она сама не понимала, почему слушает его. Наверное, всему виной жалость. Ведь когда он приказывал, она ненавидела его и не хотела подчиняться, а сейчас просто не могла поступить иначе. А вдруг он всего лишь изучает её, а она, как глупая… Недоверие снова шевельнулось в душе, когда визирь вдруг резко оборвал её: – Хватит! – В его оклике ей послышалась горечь. – А если я не прикажу тебе читать, придёшь ли ты сама, по доброй воле?
Он устремил на неё внимательный испытующий взгляд, ожидая ответа.
– Не знаю, – Амлон ответила тихо, но глаз не опустила. Ей нечего стыдиться. Она не лжёт.
– Спасибо и на том, – после долгого молчания ответил визирь. – Приходи только если захочешь. Я не буду больше тебе приказывать. – И он откинулся на подушки и прикрыл глаза.
Вот сейчас она, наверное, что-то должна сказать, спросить о чём-то, но все мысли разом словно исчезли. Был только господин визирь усталый и больной и она, больше никого. И Амлон забыла на несколько секунд, что она находится в Ирхане, что она почти рабыня и прав у неё не больше, чем у пленницы. В этой комнате были только они, двое, и тот, другой, нуждался в её помощи.
– Если хочешь, я останусь и почитаю, – она незаметно для себя перешла на тарсийский, обратившись к визирю как к другу, а не как к господину, и сама не заметила этого.
Он открыл глаза и долго смотрел на неё. Амлон показалось, что он словно боролся с собой. Внутренняя борьба длилась недолго.