Мы снова набрали две корзины и поспешили домой. Инга собиралась в деревню, я же за время ее отсутствия должна была почистить иранту и оставить сушиться на куске клеенки горюшу.
Но, как это всегда бывает, человек предполагает, а боги располагают.
Возле усадьбы нас ждали крестьяне. Трое дюжих мужиков привезли на телеге пожилую женщину, мать одного из них. Оказалось, она подхватила простуду несколько дней назад, организм сам справиться с болячкой не смог, и та переросла в ОРВИ. Теперь крестьянка лежала на телеге, закутанная в два одеяла, дрожала и стучала зубами от холода.
Я открыла дверь усадьбы, Инга сразу метнулась за своими настойками. Крестьянку усадили в кресло возле камина, разожгли его для дополнительного тепла. Я поднялась за лекарственными средствами с Земли. Сироп от кашля, капли для носа, один укол антибиотика — в ход пошло все. Минут через тридцать крестьянка перестала дрожать от холода, температура спала. Оставлять мать у ведьм крестьянин не захотел, забрал лечебную настойку из рук Инги, заплатил за лечение караваем хлеба, крынкой молока и половиной миски шарты и отправился назад, домой.
Мы с Ингой переглянулись. Еда появилась, и следующие двое суток можно было не думать о пропитании.
В первый день зимы землю укутало толстым снежным одеялом. Снег начался накануне, поздно вечером, падал всю ночь и все утро, и к полудню мне казалось, что мы погребены под белой массой едва ли не полностью. Дверь было не открыть: снаружи на землю рядом с ней нападало слишком много снега, и образовался приличный сугроб. Такой же сугроб лежал и на подоконниках, что на первом, что на втором этажах. Остался выход только через черный вход, на задний двор, к роднику, — там над дверью был сделан козырек. Сам родник, конечно, тоже занесло, и нечего было и думать о том, чтобы набрать воду.
Впрочем, мы с Ингой особо не переживали: она, зная особенности местной погоды, заранее запаслась и провизией, и водой. Нам обеим на полторы-две недели точно должно было всего хватить.
Сейчас мы сидели на кухне, пили из глиняных кружек чай с заваренной горюшей и смотрели в окно. За стеклом лежала поистине снежная пустыня. Не будь я такой мерзлячкой, можно было бы выйти, поиграть в снежки, слепить снежную бабу. Но одна мысль о подобном времяпрепровождении приводила меня в ужас. Пять минут на холоде, и неделя в постели мне обеспечена. А ведь антибиотиков и других земных лекарств практически не осталось. Так что на улице зимой я появлюсь лишь в самом крайнем случае.