А когда официальная часть беседы закончилась, я, не в силах больше сдерживаться, окинула подозрительным взглядом белый, похожий на приемный покой в больнице кабинет, полный образцов консервов и, уставившись в пуговицу на белом халате замдиректора, спросила его можне, естественней:
- Вы не слышали о таком Федоре Трофимовиче?
- А-а, - сказал зам, - я сам писал одному своему приятелю-журналисту в Ташкент.. '
- Ну и что?
- Ответил, что сейчас не та конъюнктура, чтобы писать. об Атлантиде и космических пришельцах.
- Но при чем тут пришельцы?
- И о "снежном человеке" теперь не пишут.
- Вы же его сами видели. Собственными глазами!
- "Снежного человека"?
-Федора Трофимовича.
- Как вас. Он даже мне как-то предлагал прокатиться.
- Ну и что?
- Ну и все. Не могу же я кататься на сомнительном ковре-самолете по поселку, где меня каждая собака знает. А что скажут подчиненные мне сотрудники?
- Но ведь ковер существует.
- Разумеется.
- А вы говорите о нем, будто здесь ничего особенного нет.
- Не исключено, что и в самом деле ничего особенного. А мы поднимем на ноги весь мир и окажемся в неловком положении. Дешевая сенсация, вот как это называется. Вообще-то говоря, я все собираюсь съездить в Нукус...
Зам был молод, чувствовал себя неловко и, как бы оправдываясь, показал на банки в шкафу и добавил:
- Технологию меняем. Леща меньше стало - судак пошел.
Но на прощанье зам дал мне адрес деда Федора и даже подробно рассказал, как к нему пройти.
- Может, вы протолкнете это дело; Неплохо бы, - сказал он. - Вдруг окажется, что наш поселок - родина нового изобретения.
- Да, а почему Федор Трофимович в фуражке? Он милиционер?
- Нет, из казаков. Сюда оренбургских казаков когда-то переселили, при царе.
Мазанка деда Федора оказалась солидным, - хотя и невысоким сооружением под железной крышей, обнесенным, как и все дома в Туйбаке, плетнем из тростника. Над крышей гордо возвышалась на длиннющем шесте телевизионная антенна - не иначе как дед заготовил ее заранее. Я постучала и долго стояла перед зеленой калиткой, из-за которой доносился мерный, серьезный лай. Наконец калитка открылась, и в проеме ее обнаружился взмыленный джигит с отверткой, в руке и мотком проволоки в зубах.
- Ввавуйте, - сказал он, и проволока задергалась, хлеща его по ушам. Ваводите.
Я поблагодарила его за приглашение и заглянула джигиту через плечо, ища обладателя серьезного собачьего голоса. Обладатель - маленький пузатый щенок лежал у будки, привязанный на солидную цепь. Я успокоилась и вошла. Джигит запер свободной рукой калитку, вынул проволоку изо рта и пожаловался: