Стоило только отцепить от фаркопа сенокосилки, как наше тяговое устройство весь день потихоньку «пилившее» на первой скорости, превращалось в быстроходное транспортное средство. Бензина ему требовалось совсем немного, только для заводки двигателя.
Недавно я вновь побывал в тех местах, даже проехал по наполовину заасфальтированной дороге из Копьево в Саралу и с удивлением обнаружил, что навесы, под которыми сохранилась напиленная во время войны женскими бригадами чурочка для «газгенов», стоят вдоль дороги до сих пор. Эти навесы за столько лет прохудились, почернели, под навесами все так же лежали горы тоже почерневшей, никому теперь не нужной чурочки.
Медленно я вскрыл отцовский конверт. В нем лежало шестнадцать пятитысячных и четыре тысячных банкноты. Больше моих двухмесячных заработков при работе в тундре. Восемьдесят четыре тысячи заплатил он пятнадцатилетнему пацану за его первый месяц работы. Не жирно ли?
Я сгреб деньги и поспешил на кухню.
– Ты считаешь, что это справедливая оплата за месяц работы, отец?
Родители переглянулись между собой.
– Считаешь, что тебе мало заплатили! – спокойно спросил Игорь Николаевич.
– Наоборот, отец, считаю, что много! – коротко ответил я.
Он облегченно вздохнул и отвернулся.
– Спрашивай не с меня, а с бригады. У нас именно в бригаде решается доля каждого из общего заработка. Так что спокойно можешь тратить эти деньги, сын, и не терзаться угрызениями совести.
Я отсчитал шестьдесят тысяч и протянул деньги Зое Владимировне.
– Это тебе, мама, можешь потратить деньги на себя, на отца или на продукты. Условие только одно: мне не покупать на них ничего. Договорились?
– Но, сынок, ведь эти деньги заработал ты, пыталась протестовать Зоя Владимировна.
– Мне ничего не нужно, мама! – оборвал я ее, – У меня и так всего слишком много. Я очень прошу тебя!
Зоя Владимировна с беспомощным выражением лица повернулась к мужу.
– Скажи ты ему, Игорь!
Игорь Николаевич открыл рот, чтобы что-то сказать, но я не дал ему говорить.
– Не надо ничего говорить, отец! Я считаю, что поступил правильно, имею на это право?
– Имеешь, сын. – неожиданно быстро согласился он. – Ладно, мать, ставь ужин на столе. Поздно уже.
Мы сели ужинать и Игорь Николаевич неожиданно лихо подмигнул мне.
– Так держать, сынок!
Уже ложась спать я вспомнил слова Игоря Николаевича о том, что двигатель «Нивы» сжигает слишком много бензина и у меня в полусне мелькнула одна любопытная мыслишка, которую я решил исполнить завтра же, не откладывая дела в долгий ящик.
На следующий день я сходил в пятое почтовое отделение и отправил в Уяр матери семнадцать тысяч рублей. В месте, отведенном на почтовом бланке, я торопливо написал: у меня все в порядке, мама. Я жив и здоров. Целую. И подпись – Юрий. За перевод с меня содрали почти три с половиной тысячи и еще столько же мне осталось на карманные расходы.