Теперь же легкие ноги, обутые в почти невесомые сандалии, несли ее, будто крылья – Дуатентипет почти бежала, останавливаясь только тогда, когда видела вдалеке чьи-то человеческие силуэты. Страх быть обнаруженной терзал ее, как всякую преступницу – даже ту, чья вина известна лишь ей самой. Но отчаяние и чувство собственной обреченной беспомощности придавали ей сил: к ее чести, ни разу царевна не подумывала о том, чтобы возвратиться назад.
В самом удаленном уголке дворового сада, там, где верхушки раскидистых пальм сплетались подобно шатрам кочевых сынов пустыни, тишина царила такая, что казалось, будто можно было ощупать ее руками. И, завидев наконец впереди край златотканого покрывала великой царицы – Дуатентипет, сама расшивавшая его изображениями священных скарабеев, не могла перепутать – девушка успела лишь с отчаянно забившимся сердцем юркнуть за ствол ближайшего дерева. Обеими руками она придерживала собственную накидку и развевавшиеся на ветру волосы: недоставало еще оказаться обнаруженной столь глупо!
– Господин Та, вы должны были хотя бы предупредить меня! – никогда прежде она не слышала голос великой царицы столь взволнованным. Сановник, вопреки всем правилам дворца и простым приличиям, стоял совсем рядом с ней и отвечал так тихо, что Дуатентипет не могла понять ни слова.
– Нет, нет, молчите! Если мой сын узнает… – отчаянно возражала великая царица. Девушка затаила дыхание.
– Его величество – да будет он жив, невредим и здоров! – желал того же, сам не признаваясь себе.
– Молчите! Молчите, не то я сама ему обо всем доложу, – яростно требовала Тити, стискивая руки перед грудью. – Пролить кровь вашего же государя – и ради чего же? Если вы думаете, – голос ее стал ниже и холоднее, – если вы рассчитываете на сыновнее почтение к вам его величества – то он не знает и никогда, ни за что не узнает о том, что было между нами!..
– На это я и не надеялся, – отрывисто отвечал ей сановник Та. – Но если вы думаете, что я позволил бы тому мальчишке обойти нашего сына перед покойным повелителем – знайте, что вам обо мне известно еще меньше, чем прежде, госпожа!
– Нужно избавиться от этого мальчишки и его матери немедленно, – перебила его великая царица с неподдельным волнением. – Раз эта мерзавка Нейтикерт сегодня посмела к вам заявиться, значит, она уже что-то подозревает…
– Не беспокойтесь, госпожа, я немедленно этим займусь, – заверил ее сановник Та. – Как только царевич Пентенефре и его мать признают все обвинения – оба они навсегда исчезнут из вашей жизни.
***
Верховная жрица Нейт едва успела вернуться к себе после долгой и унизительной, а главное, совершенно бессмысленной поездки во дворец, когда ей сообщили о присутствии в храме постороннего, доставленного служителями Птаха менее двух больших часов. Поблагодарив вестника – и мгновенно внутренне содрогнувшись перед предстоящим нелегким разговором – она тотчас отправилась на встречу с Кахотепом.